Книга Небо любви, страница 60 – Людмила Маркова

Незадолго до заката мы вернулись в гостиницу. После ужина Сомов предложил мне сделать оздоровительный массаж, но я отказалась, представляя, какого рода массаж он будет делать. Сомов психанул и ушел спать.

— Лу, как ты себя чувствуешь? — вдруг невпопад спросил Майк, возможно вдохновленный моим отказом Сомову.

Я отметила, что он впервые назвал меня «Лу», и мне это было приятно.

— Спасибо, Мишенька, лучше, только нос сильно заложило, — ответила я и уже собралась пожелать ему «спокойной ночи».

— Я могу научить тебя точечному массажу, хочешь? — робко спросил Майк.

— Нет, спасибо, пока я научусь, насморк сам по себе пройдет, — усмехнулась я.

Он переминался с ноги на ногу, пытаясь еще что-то сказать, но так и не сумел. Чувствовала себя я не лучшим образом, и мой азарт меня покинул. В любом случае у меня были выработаны свои правила игры — мужчина должен делать шаг первым. Я считалась со своим самолюбием. Чувство собственного достоинства никогда не позволяло мне оступиться.

— Спокойной ночи, до завтра, — прервала я затянувшуюся паузу.

Всю ночь я перечитывала свою любимую «Джен Эйр» и рассталась с ней незадолго до того, как забрезжил рассвет, протягивая ко мне нежные лучи сквозь неплотно закрытые шторы.

До обеда меня никто не беспокоил, а потом началось… Как я скучала иногда по одиночеству, если только можно по нему скучать.

— Лу, ты почему ничего не ешь? Ни на завтраке я тебя не видел, ни на обеде, — барабаня в дверь, громко говорил Сомов. — Ну открой же, я тебя не съем.

— Заходи, только, пожалуйста, без своих штучек, — предупредила я.

— Ну как ты? — с не свойственной для него нежностью в голосе, спросил Валерка.

Я удивленно взглянула на него, не веря своим ушам. Наверное, Сомов понял, что становится для меня неинтересен, и решил поменять тактику. Во всяком случае, я не очень верила в искренность его слов. Я поспешила закрыться в ванной, где переоделась, чтобы пойти на пляж.

— Лу, — восхищенно сказал Сомов, остановив свой взгляд на моей груди, купальник был довольно открытый. — И почему русские женщины не ввели в моду купаться без верха? То ли дело немки.

— Пожалуйста, только не трогай меня, — испугалась я, почувствовав на себе его руки. Я быстро схватила пляжную сумку и выскочила из номера.

К счастью, Сомов после сытного обеда остался лежать на серебристом песке, поглаживая живот и поглядывая за мной, резвящейся в воде. Я обожала плавать с маской и трубкой, наблюдая за таинственной подводной фауной. Расфуфыренные осьминоги, прозрачные медузы, причудливые рыбки разных форм и оттенков, прячущиеся среди колоритной растительности, просто завораживали меня, я оставалась в море по два часа кряду. Меня пошатывало, когда я выходила на берег, и он казался мне неустойчивым.

Кажется, я заснула, иначе услышала бы, как ко мне подкрался Сомов. Под видом массажа он на самом деле стал ласкать меня, вызывая во мне чувственность и желание. Я хотела возмутиться, но он шепнул: «Никого нет, все в море». Он прикрыл меня полотенцем, и его вздрагивающая рука поползла под купальник. Мурашки покрыли мое тело, и Сомов наверняка понял их происхождение. Одним пальцем он нежно массировал набухающий бугорок, а другим, безошибочно поняв момент, погрузился в мое увлажненное лоно. Его нервные пальцы еще некоторое время поглаживали потаенные места, тем самым продлевая во мне спазматические конвульсии. А через минуту Сомов застонал, прижав мою ладонь к своей изнемогающей напрягшейся плоти.

— Ты… просто фантастика, — прерывисто шептал он.

— А ты… ты просто самец, — заикаясь, сказала я.

— Только с тобой, — смеясь, парировал он. — А теперь пошли купаться.

Сомкнув скрещенные ладони, Валерка с Майком предложили мне использовать их вместо мостика для ныряния. Я вставала на их сплетенные руки и бросалась в воду. В такие минуты я впадала в детство, заливисто смеясь, радуясь солнцу, морю, волне, ласкающей меня, радуге, распластавшейся в небе. Мне вспоминались тютчевские строчки, и при этом я ощущала себя Иридой, богиней радуги.

Я по инерции еще ныряла, не замечая, как Майк смущается при частом соприкосновении наших тел в воде. Для меня показалось бы забавным, если бы я это заметила.

По берегу лениво ходили местные чернокожие жители, стройные, молодые, сильные с замысловатыми, разнообразными прическами из тонко сплетенных косичек. Они с интересом наблюдали за нами и ждали, когда мы закончим резвиться и выйдем на берег. Они с восторгом смотрели на мои длинные светлые волосы и в знак восхищения показывали большой палец. Это были удивительные люди! Я много летала по Африке и нигде не видела таких красивых, искренних и удивительно добрых негров. На берегу можно было оставить что угодно, никто не брал чужого. Я вспоминала Сомали или Танзанию, с диких пляжей которых мы часто уходили раздетыми — в том, в чем выходили из воды.

«Да здравствует черное прошлое Африки!» — говорил в таких случаях стюард Костя, который никогда не терял чувство юмора. «Здравствуй, солнечный город Аден», — произносил он ласково, спускаясь по трапу в этот зной и ужас. Само название города происходило, наверное, от слова «ад»…

Вдоль дороги, по которой мы возвращались с пляжа в гостиницу, располагались небольшие аккуратные коттеджи с цветущими садами, облагораживающими даже заборы, за которыми они цвели. В этих чудесных домиках жили европейцы, видимо, полюбившие этот экзотический остров так, что остались здесь навсегда.

— Лу, смотри какие интересные растения! — Таня показала на широкие листья с белыми цветами.

— Давайте сорвем, ведь издавна считается, что ворованные цветы приживаются лучше, — предложила Ольга.

Мы, не раздумывая, воспользовались ее предложением, и через мгновение, благоухая ароматами, в наших руках уже красовались причудливые цветы.

А через секунду раздался страшный крик:

— It is a private garden (Это личный сад)! — злопыхало за забором солидное брюшко с блестящим черепом. Сильный, знакомый мне с детства акцент выдавал в нем немца.

— You got angry with us. We ere to blame (Вы рассердились на нас. Мы виноваты), — трогательно пролепетала симпатичная Танечка.

И сказала это совершенно зря. Ее нежный лепет еще сильнее разозлил частного собственника. Он кричал, что ему наплевать на наши извинения, и что цветы стоят денег, и что он намерен вызвать полицию.

Сомов встал в боевую стойку и уже собирался набить морду наглому иноземцу, но тут Майк спокойно спросил:

— Чего он хочет?

— Сейчас узнаю, — сказала я и перешла на чистейший берлинский диалект.

Брюшко от неожиданности притихло и уже членораздельно сообщило нам свои требования. Я усмехнулась, вспомнив о различии в наших менталитетах.