Онлайн книга «Потревоженный демон»
|
Глава 10. Снова спикеры
Над черной слякотью дороги Не поднимается туман. Везут, покряхтывая, дроги Мой полинялый балаган. Лицо дневное Арлекина Еще бледней, чем лик Пьеро. И в угол прячет Коломбина Лохмотья, сшитые пестро… А. Блок. Балаган Репетиция, репетиция, гип-гип ура! — Эмочка, здравствуй! — Эмилий Иванович, добрый вечер! — Здрасте, Эмилий Иванович! — Тяпа, привет! — Кофе? Чай? — гостеприимно предлагал направо и налево Эмилий Иванович, чувствуя себя хозяином приема. — Есть печенье, сухари, пряники. — Чай! — Кофе! — Мне сухарик! — Ма-а-ленькую корочку! — пропела лиса Алиса. — Рефрижератор на ходу? В смысле, холодильник, — по-свойски прошептал Карабас-Барабас и конспиративно подмигнул. — На ходу, — ответил Эмилий Иванович и тоже попытался подмигнуть. Настроение у него было приподнятое, он был счастлив. И это доказывает, что человек — животное стадное. Даже такой, как Эмилий Иванович, типичный кабинетный ученый. — Эмочка, спасибо! — Сияющая Ирина Антоновна обняла Эмилия Ивановича. — Ты себе не представляешь, как ты нас выручаешь! — Ну что ты! — смутился Эмилий Иванович. — Рад, что могу помочь. У тебя что-нибудь случилось? — не удержался. — Случилось? Почему? — Ты прямо светишься, — ответил простодушный Эмилий Иванович. — Ты такая красивая! — Да ладно тебе! — Теперь смутилась Ирина Антоновна. — Самая обыкновенная… — Ирина Антоновна, кот Базилио не отдает парик! — пожаловалась Мальвина. Кот Базилио натягивал перед «походным» зеркалом голубой паричок, который был ему мал. — Жесть! — восхитился Карабас-Барабас, закатывая глаза. — Голубой кот! — А коты бывают голубые? Тебе идет! — Сам ты голубой! — Ирина Антоновна! Пусть отдаст! — А если кот Базилио будет играть Мальвину? А чего? Классная Мальвина! С усами! — Ужас! А Мальвина кого? Кота? Хохот. — Карабас, на сцену! Сцена с куклами! Пиноккио! Музыка! Свет! — Ирка перепихнулась с кем-то, — прошептал Карабас-Барабас коту Базилио. — Гормоны играют. Не знаешь с кем? — С папой Карло? — предположил кот Базилио. — Не-а, у Карло есть женщина, я видел их в городе. — А как же Буратинка? — Упаси бог! Идти против табора? — Тихо! — закричала Ирина Антоновна. — Поехали! * * * В «Белой сове» было сонно и тихо. Днем заведение служило обычным скромным кафе, а ночью делалось вертепом разврата, то есть ночным клубом с полуприличной программой и стриптизом. Федор Алексеев и Коля Астахов уселись в углу, и к ним не торопясь подплыл полный молодой человек в длинном черном фартуке и белой рубашке — официант, бывший студент Федора. — Ой, профессор! — опешил молодой человек. — Федор Андреевич! — Здравствуй, Славик. Ты все еще здесь? — Ну… здесь, — вроде бы смутился молодой человек. — Жить-то надо. Но вы не думайте, я много читаю, даже пишу, выкладываю свои мысли о жизни и вообще о смысле в соцсетях. Сейчас многие интересуются, пишут о смыслах. А философия… она везде, в каждом жизненном проявлении, правда? И необязательно состояться как философ, можно работать везде и оставаться нормальным человеком. Правда? Федор кивнул: — Правда. Молодец, Славик. Капитан только вздохнул — еще один с мутной философией и трепло — хлебом не корми. Он кашлянул, и молодой человек спросил: — Вам как обычно? — Как обычно, Славик. Капитан иронически вздернул бровь: — Как обычно? — Ну, бываю иногда, — ответил Федор, тоже вздыхая. — Я был здесь с одной замечательной женщиной… — С психованной художницей? [4] — ухмыльнулся капитан. — А Дива еще поет? Федор неопределенно пожал плечами, что значило: «Я не говорю о своих женщинах даже с друзьями» и обратился к молодому человеку: — Славик, тут такое дело, нужна помощь. Я покажу тебе фотографию человека, а ты мне скажешь, когда видел его в последний раз. Славик принял фотографию обеими руками, впился в нее взглядом, нахмурился: — Я его знаю, это Вова Малко. Бывает у нас. А что? — Его убили, Славик. — Федор внимательно смотрел на бывшего студента. — Что можешь сказать? — Вову убили? — поразился Славик. — Несчастный случай? — Нет, настоящее преднамеренное убийство. — Господи! — Славик перекрестился. — То-то его уже почти неделю нет. Уже известно, кто… его? — Пока нет. Что он был за человек? Ты по роду занятий психолог и физиономист, не говоря уже о том, что философ. Капитан вздохнул и обвел заведение взглядом. У него была собственная манера беседы со свидетелями, в корне отличная от растекания по древу, свойственного Федору. В отличие от друга, капитан Астахов был человеком прямолинейным, без подходов. — Да какой человек? — махнул рукой Славик. — Ошивался здесь, корчил из себя хозяина жизни. Мелочь и жлоб, считал бабки, и руки тряслись, чтобы не передать лишнего, пьяный, зараза, и бдительный… — Он запнулся и покраснел. — Последний раз… сейчас… — Он задумался. — В воскресенье, десятого августа. Да, точно! А можно спросить, как его? — Можно, Славик. Его убили ударом кулака в сердце, в то самое воскресенье десятого августа, вернее, уже одиннадцатого, и оставили на остановке второго троллейбуса. — Так это он? Малко? — воскликнул Славик. — Весь город прямо гудит! Я понятия не имел… Вы сказали, ударом в сердце? Разве так убивают? — Убивают по-разному. Он был здесь один, не помнишь? — Пришел один, а потом не помню. Народу было полно, по воскресеньям всегда не протолкнуться, себя не помнишь. — Где он сидел? — Около подиума. Точно, один, пил коньяк. Он слабый был, пьянел, как девочка, начинал орать, лез на подиум, нес что попало. — Охрану вызывали? — Нет, что вы! Он был безобидный, все смеялись. Вроде клоуна и не злой. Нес всякую фигню и сам первый смеялся. — Когда он ушел, помнишь? |