Онлайн книга «Екатерина Фурцева. Любимый министр»
|
Наконец через три дня великодержавный театр распахнул настежь двери, чтобы навсегда отторгнуть от себя одного из самых верных своих служителей, последнего из могикан… Фурцева на похоронах не появилась — прислала своего заместителя… Ирина Архипова, бледная, запыхавшаяся, вцепившись в мою руку, как безумная, шептала на ухо: — Не плачь, не плачь. Я отомстила. Я только что вернулась из ЦК. Я им сказала все. Письмо Бриттена из мусорной корзины храню как реликвию …С Бенджамином Бриттеном я впервые встретилась летом 1961 года на фестивале в Олдборо… Я думаю, что все, кто имел счастье знать этого обаятельного человека, чувствовали его простоту и естественность в общении. Одно из моих исполнений намечалось на 30 мая 1962 года в Ковентрийском соборе. И это было бы для меня замечательно… И вдруг мне позвонил взволнованный Бен, что ему отказывают в моем участии. Я не могла понять почему и кинулась в Министерство культуры к Фурцевой. Пока я дожидалась в приемной, моя знакомая, работавшая в иностранном отделе, потихоньку принесла и отдала мне — на память — выброшенное в мусорную корзину письмо Бриттена, адресованное зав. иностранным отделом Степанову, которое я храню как драгоценную реликвию. Через несколько минут я сидела у Фурцевой и, слушая ее, пыталась понять, что же происходит. — Немцы разрушили Ковентрийский собор во время войны, и теперь его восстановили… — Так это же замечательно, что восстановили. — Но люди могут потерять бдительность, забыть, что Западный Берлин… Она несла какую-то чушь, а я мучилась нестерпимой болью, что меня лишают права петь замечательное сочинение. Что она там болтает? — Екатерина Алексеевна, сочинение призывает к миру, против войны. У нас же каждый день во всех газетах пишут, что мы боремся за мир, и вот тут получается просто изумительно — русские, англичане и немцы все вместе объединяются за мир во всем мире. — Но как же вы, советская женщина, будете стоять рядом с немцем и англичанином в политическом сочинении? А может, в данном вопросе наше правительство не во всем с ними согласно? — Да в чем не согласно-то? Сочинение не политическое, а призыв к людям за мир во всем мире… — Но Ковентрийский собор восстановили немцы… Так и не поняв — за войну мы или за мир, увидев, что невозможно выйти из этого заколдованного круга, я распрощалась с Фурцевой и ушла. А «этот-то» так и живет у вас на даче? Когда Солженицын закончил свой «Август четырнадцатого», Слава посоветовал ему не отдавать его сразу на Запад. — Ты должен известить сначала все советские издательства, что закончил роман. — Да ведь не будут печатать — рукопись только истреплют. — А ты не давай рукопись, разошли письма во все редакции с извещением, что закончил роман, — напиши, на какую тему, пусть они официально тебе откажут, тогда ты сможешь считать себя вправе отдать рукопись за границу. Солженицын послушал его совета — написал в семь издательств, ни одно не ответило ни единым словом. Тогда Слава попросил у Александра Исаевича один экземпляр и решил сам пробивать дорогу… Сначала он позвонил в ЦК, секретарю по идеологии Демичеву. Тот был рад звонку, спросил о здоровье, приглашал зайти. — С удовольствием зайду, Петр Нилыч. Мне нужно вам кое-что передать. Вы, конечно, знаете, что на нашей даче живет Солженицын. Он сейчас закончил исторический роман «Август четырнадцатого»… — Да? В первый раз слышу. И голос уже совсем другой, холодно-официальный. Слава же с энтузиазмом продолжает: — Я прочитал роман, Петр Нилыч. Это грандиозно! Уверен, что, если вы прочтете, вам понравится. Наступившая затем пауза несколько привела его в чувство. — Вы меня слышите, Петр Нилыч? — Да, я вас слушаю… — Так я через полчаса привезу вам книгу. — Нет, не привозите, у меня сейчас нет времени ее читать. — Так, может, кто-нибудь из ваших секретарей прочтет? — Нет, и у них не будет времени. Ростропович понял, что разговор окончен. Не беда! И Слава позвонил Фурцевой. Наученный предыдущим телефонным разговором с Демичевым, к Катерине решил явиться собственной персоной, о чем и сообщил ее секретарше. Встретила его Екатерина Алексеевна, как мать родная: — Славочка, как я рада вас видеть! Как поживаете? Что Галя, дети? — Спасибо, Екатерина Алексеевна, все хорошо, все здоровы. — А «этот-то» все так и живет у вас на даче? В разговоре она никогда не называла Солженицына по имени, а только всегда — «этот». — Конечно, куда же ему деваться? Квартиры нет, не в лесу же ему жить. Вы бы похлопотали за него, чтобы квартиру ему в Москве дали… Самое главное, что он здоров, много работает и только что закончил новую книгу, — с радостью сообщил Ростропович, надеясь на лице собеседницы увидеть счастливое выражение от услышанной новости. — Что-о-о? Новую книгу? О чем еще? — в ужасе закричала она. — Не волнуйтесь, Екатерина Алексеевна, книга историческая про войну 14-го года, которая еще до революции была, — спешил сообщить ей Слава, думая, что от страха она перепутает все исторические даты. — Я принес ее с собой, она в этом пакете. Вы обязательно должны ее прочитать. Уверен, что вам очень понравится. И он хотел положить рукопись на стол. Тут уж Катя, забыв свою министерскую стать и свою вальяжность, просто по-бабьи завизжала: — Не-е-е-т! Не кладите ее на стол!!! Немедленно заберите! Имейте в виду, что я ее не видела! …Так закончилась вторая Славина попытка с книгой Солженицына. Долго он еще ходил с ней, как коробейник, по разным инстанциям. После этого Слава вернул рукопись Солженицыну: — Конец. Ничего не вышло, Саня. Отправляй ее на Запад. Отпустите нас по-хорошему …У меня плыли красные круги перед глазами. Я не заметила, как комната опустилась вниз. Чуть не падая от пережитого, я стояла в кулисе. Кто-то коснулся моего плеча: — Галя, что с тобой? Успокойся! Ведь счастье, что вас уже давно в тюрьму не посадили… …Едва пришла домой — звонит Фурцева: — Галина Павловна, почему вы подали заявление, не поговорив со мной? — Катерина Алексеевна, я устала… Я не хочу больше объяснять вам то, что вы хорошо знаете. Одно скажу вам: отпустите нас по-хорошему, не создавайте скандала и не шумите на весь мир — ни я, ни мой муж в рекламе не нуждаемся. Через две недели будьте любезны дать ответ, дольше мы ждать не намерены и будем предпринимать следующие шаги. Раз мы пришли к решению уехать, мы этого добьемся. Вы меня достаточно хорошо знаете, я пойду на все. |