Онлайн книга «Время иллюзий. Третий глаз»
|
– Отсутствие этих знаний подчеркивает ущербность образования и иностранцы, как правило, не могут представить себе хорошего специалиста без знания языка. – Это – позиция нашего руководства… Сожалею, но в данный момент могу вам предложить сейчас только должность экспедитора. Понимаю, что она вас не устроит. – Спасибо, я буду иметь в виду. – Эту должность будет вакантна не более двух дней. У нас предложений много. Выходя из кабинета, Егор чувствовал себя униженным этим «реальным» предложением, но не хотел признаваться в этом самому себе: «Просто невезение. Первый блин комом…» После второго аналогичного визита с похожим предложением настроение его ухудшилось. «Ничего, будем продолжать поиски» – настраивал он себя, идя по улице. Егор поехал домой. Там никого не застал. Пустота квартиры как-то необычно тяготила. Позвонил на работу жене: она обещала забежать днем во время обеда. Как она сказала, «для разговора». «Приезжаешь раз в две недели к жене для разговоров», – с досадой подумал он. Переговорил по телефону с несколькими знакомыми о содействии в трудоустройстве. Обещали помощь, но особенных надежд не прибавилось. Егор вошел в комнату сына. Обычно небрежно раскиданные вещи и книги не бросались в глаза: относительный порядок, стол чистый… Он вышел на кухню. Посмотрел в холодильник: пусто. Немного погодя, Егор решил взять часть припрятанных «на черный день» денег. «Сбережения таяли, как лед на солнце», – усмехнулся он, – «Придется идти в экспедиторы!» Слабый щелчок замка известил о приходе Елены. Он радостно вышел навстречу, хотел ее поцеловать. Она как будто не заметила этого, отстраненно посмотрела, словно говоря: «Сумасшедший». Егор заметил на ее лице несколько острых морщинок у глаз, взгляд необычно нервный. Эти изменения он отнес на свой счет: «Переживает за меня, дурака». Но причина была другая. – Ты знаешь, наш сын бросил институт?! – нарочито укоризненно выпалила она. – Как?! – опешил Егор. – А вот так! Надо знать, о чем думает твой сын, что собирается делать! А не рисовать в тиши свои картинки… – Ну, причем тут это, Лена? А где он, кстати? – Не знаю. Приходит поздно вечером, ничего не говорит. Только и выдавила из него, что бросил институт. И это не самое главное. Теперь надо думать, как спасти его от армии. Надо искать деньги, немалую сумму. – Подожди …Ведь Сашка – разумный парень. Надо его выслушать, понять. Может, все не так страшно… Не стоит так убиваться? – Ты вечно все упрощаешь. Надо было больше заниматься сыном! – Но он – взрослый парень…Я в его годы, конечно, прислушивался к мнению родителей, но все решал сам… – Так что через неделю бери собаку и домой, в Москву – заниматься им! – Хорошо! А может, ты приедешь сама на выходные? – прижимая ее к себе, пытался успокоить жену Егор. – Да пусти ты! Ты просто идиот какой-то! – Сравнения у тебя очень выразительные. – Мне на работу надо, – выскакивая из квартиры, отрезала она. Он опять оказался в пустом доме. Егор сам в молодости не очень-то хотел служить в армии, но время, проведенное там, теперь не считал потерянным. Слово «спасать» касалась глупым и неподходящим к этому ведомству, однако доводы жены его убедили – их Сашка действительно слишком впечатлителен и не достаточно силен духом, да и время сейчас тупое и непонятное. Армию он искренне считал важным воспитательный инструментом в становлении мужчины. Но растерянное, слабое и разрушающееся государство позволило отдать себя на откуп посредственностям. Военные оказались в еще большем кризисе, и им сейчас не до воспитания. Начало войны в Чечне говорило о том, что это ведомство было в агонии и не брезговало молодыми неопытными жизнями. Беспокойство жены было вполне оправданным. Он написал записку сыну с просьбой найти время для разговора. «Может, она все преувеличивает. Какой-то ненормальный день. Но распускать нюни тоже не время…» – успокаивал себя Егор, выходя на улицу. Теплый ясный день радовал и освобождал Егора от нахлынувших тягостных мыслей. Полдень давно прошел. Солнце уже начинало свое медленное движение вниз. Егор почувствовал легкий голод и решил забежать в пельменную. Он заказал любимые полторы порции со сметаной и для поднятия духа 150 грамм водочки. «Действительно, почему бы и нет?» Водка показалась ему странно неприятной, пил он ее без удовольствия и даже оставил немного в стакане. И пельмени были в этот раз не вкусны… Он вышел из забегаловки и пошел к метро. Но уже после десятка шагов почувствовал себя плохо, кружилась голова, замутило: «Да, водочка-то… паленая», – успел сообразить Егор. Движения стали не координированные, он тяжело задышал и оперся на небольшой бульварный заборчик. После рвоты, стало немного легче. Егор решил, что кризис миновал, купил в ларьке минеральной воды и жадно выпил. Когда же оказался на эскалаторе метро, вновь подкатило к горлу. Едва очутившись на платформе, он не сдержался: его снова вырвало. Тут же он услышал свисток дежурной по станции. Через минуту подошел милиционер. – Мне плохо, – тихо пробормотал Егор. – Я вижу. Пить надо меньше… – Но мне действительно очень плохо. – Не надо оправдываться, гражданин! По всем признакам ясна и понятна причина вашего плохого самочувствия. В метро вам находиться нельзя. Пройдемте наверх, в отделение. Потом – в вытрезвитель. Егор последовал за милиционером. Он понимал всю безысходность ситуации. С ним даже говорили, как с человеком второго сорта. Милиционер привел в небольшой изолятор, где сидели другие задержанные. Настроение вконец испортилось. Оказаться за решеткой «обезьянника», которая разделяла людей на людей на порядочных, правильных, и задержанных – пьяных, опустившихся… Эти, другие, в полутемной обшарпанной каморке, скорее похожей на хлев, представляли какой-то потусторонний диковатый мир. Рядом с ним два бомжа пытаются играть в самодельные карты… Егор почувствовал тяжелую усталость. Все было неприятно, даже омерзительно, неповторимо низко, как после падения в бездну. Немного кружилась голова. А за перегородкой равнодушный ко всему сержант с безразличным взглядом серо-голубых глаз, темный старинный книжный шкаф, наверняка, наполненный никому не нужными инструкциями или наставлениями. Старое мутное зеркало, непонятного происхождения… Наполненные тяжестью веки слипались. Короткие блики застилающей глаза темноты немного успокаивали. |