Книга Любовь нельзя купить, страница 56 – Франческа Клементис

— Смотри-ка, мама, а вон Рути!

Лара замахала рукой своей новой подружке и побежала к группе детей, сидевших впереди.

— Не может же она там сидеть, она должна быть с нами, — встревоженно сказал Макс.

— Почему? — спросила Тесс.

— Нас увидят без ребенка и решат, что мы здесь по своей воле. Еще подумают, что мы ходим в церковь.

Тесс ободряюще похлопала его по руке:

— По-твоему, нам надо было повесить на шею плакаты: «Мы нечестивые грешники и гордимся этим»?

— Можешь сколько угодно насмехаться, но я не люблю церковь, — сказал Макс. — И особенно мне не нравятся вот такие церкви. Совершенно непонятно, как себя вести, когда все вокруг ходят? И органа нет.

Тесс подвела его к сиденьям и мягко усадила на одно из них. Макс пребывал в самом мрачном расположении духа. Оба вздрогнули, когда звуки органолы заполнили церковь, после чего впечатляюще забили барабаны в стиле «рок». Все тотчас поднялись, повернулись лицами в одну сторону и запели.

Макс и Тесс посмотрели, нет ли где-нибудь книжки с гимнами, но тут кто-то обернулся к ним и указал на большой экран, который спускался с потолка. Слова вспыхивали на экране, но от этого было мало толку, потому что песня была им совершенно незнакома. Они с удивлением смотрели на собравшихся, которые хлопали в ладоши и приплясывали в такт веселой музыке. Тесс поймала себя на том, что тоже притопывает, пока Макс не сверкнул глазами в ее сторону.

Все дети, веселые и шумные, собрались впереди вокруг огромного ящика с музыкальными инструментами — тамбуринами, трещотками и колокольчиками.

— Говорил тебе, что у них есть тамбурины! — прошипел Макс.

Тесс с удовольствием смотрела на оживленных детей. Особенно радовало ее то, что весело Ларе. Она подтолкнула Макса локтем, чтобы и тот посмотрел на свою дочь, и увидела, как его лицо смягчилось.

И тут появился Джон. К облегчению Тесс, священник не был облачен в костюм клоуна, как предсказывал Макс. Он был похож на нормального человека. Его светло-каштановые волосы были аккуратно уложены, но не прилизаны, что тотчас наполнило Макса завистью, а лицо у него было ребяческим и улыбчивым. Ему было лет тридцать пять, а неизбежные стрессы, оставившие следы вокруг глаз Макса и его ровесников, казалось, не тронули Джона, чему Макс также позавидовал. Его успокоило то, что Бесподобный священник по крайней мере имел приличествующий сану вид.

Тесс с Максом только хотели сесть, как снова заиграла музыка. Они вскочили, не зная, что их ожидает. На этот раз всем пришлось не только подпевать, но и выполнять какие-то упражнения. Макс с удивлением смотрел, как взрослые мужчины и женщины трясут руками, то поднимая их, то опуская, вертятся на месте и издают радостные возгласы. К его ужасу, то же самое стала проделывать и Тесс, явно получая от этого удовольствие. Руководил этими действиями Бесподобный священник.

— Тамбурины ведь используют в культовых обрядах, — прошептал Макс жене.

Тесс захихикала при этих словах, решив, что он пошутил. Это еще больше вывело его из себя.

Макс решил было уйти, но пришедшие после него загородили путь к выходу. Они стояли плотными рядами и восторженно пели.

Наконец, к огромному облегчению Макса, прихожане сели. Все стихло, хотя обстановка по-прежнему царила чересчур неформальная. Вслед за тем детей повели в воскресную школу, Лара, проходя мимо родителей, радостно помахала им. Она шла рядом с другими девочками, взяв их под ручки.

Как только дети ушли, Джон стал больше походить на традиционного священника. Он прочитал проповедь, которую Макс и Тесс нашли интересной, хотя и несколько наставительной и даже местами смешной.

Прослушав несколько отрывков из литургии, показавшихся им бессмысленными, хотя и настраивающими на возвышенные думы из-за архаичного языка, оба спели гимн, который знали.

— Ну вот, наконец-то, — прошептал Макс, охотно присоединяясь к песнопению во славу Господа.

Время пролетело довольно быстро, и их вместе с толпой скоро вынесло в ризницу, где, как и предсказывала Лара, были выставлены пирожные с чаем и кофе.

— Может, сразу пойдем? — тихо спросил Макс, надеясь, что Тесс его не услышит.

— Нужно, чтобы нас увидели, — прошептала она в ответ. — Иначе не было смысла приходить. Кажется, я заметила мисс Блоуэрс. Пойду поздороваюсь с ней, а ты поговори со священником. Как только наше присутствие обозначится, мы сможем уйти.

Она оставила Макса в одиночестве с чашкой чая, пирожным и без какого-либо намерения разговаривать со священником — Бесподобным или любым другим.

— Как тебе удалось улизнуть, ведь сегодня воскресенье? — спросила Элисон.

— У меня не много времени, — нервно ответил Тим. — Я сказал Милли, что мне нужно заскочить в офис и взять компьютерные диски, с которыми я должен поработать в выходные. На это у меня есть только пара часов. Я сказал, что это займет столько времени, потому что общественный транспорт по воскресеньям ходит плохо.

— Времени достаточно, — сказала Элисон, как бы нечаянно беря его под руку и ведя через Баттерси-парк. — Я подвезу тебя поближе к дому. Тем самым мы еще немного выиграем.

Тим был рад, что Элисон опирается о его руку, но все еще чувствовал себя нехорошо оттого, что солгал не только Милли, но и детям.

— Но, папа, ты же говорил, что поиграешь с нами в «Монополию»! — заплакала Карли.

— А мне сказал, что починишь велосипед, — обвинил его Натан.

— И мы собирались сделать робота, — сквозь слезы проговорила Люси.

— А мне обещал помочь с докладом о Христофоре Колумбе! — прибавила Элли.

Милли ничего не сказала. Если уж его не тронули слезы детей, если уж он так легко их подводит, то его наверняка оставят равнодушным и ее обещания обидеться на него.

Воскресенье — день семейный. Так было всегда, это было правилом. Иногда они проводили его вместе с близкими друзьями, но это все равно что расширить понятие «семейный». Тим никогда, никогда не ходил на работу в воскресенье. Да и никто из его коллег тоже, насколько было известно Милли. Ей было ясно, что он лжет, но она боялась узнать правду.

Она понимала, что он обескуражен известием о двойне, — она и сама была этому не очень-то рада — и надеялась, что ему просто нужно какое-то время побыть одному. Пройдет несколько месяцев, и они больше не будут принадлежать себе. Другого варианта она не рассматривала.

Но когда Милли думала об этом, перед глазами у нее возникал образ Тима и другой женщины. Та, другая, была красивой и серьезной, с совершенно плоским животом. Тим — спокойным и расслабленным. Детей на этой картине не было, именно поэтому, как подозревала Милли, она и возникала. Милли никогда не видела фотографий Элисон, и Тим никогда не описывал ее, так что она могла воображать самое худшее.

Вывод было сделать нетрудно: Тим несчастлив. Пару недель назад он обедал с женщиной, которую когда-то любил, теперь начинает уходить из дома и находит для этого причины, которые никак не назовешь убедительными.