Книга Светлая полночь, страница 20 – Кэтрин Стоун

— О Господи! — прошептала Джулия, когда раздосадованные путешественники отошли от дежурного клерка и направились к консьержу, которого осаждала толпа. — Я заказывала номер на вчерашний день, и мне не пришло в голову позвонить. Пожалуй, мне лучше встать в очередь к консьержу.

— Нет, Джулия, оставайтесь со мной. Я заказывал на сегодня, так что, вероятно, мой номер еще ожидает меня, и вы будете в нем спать.

— Ой, Джейс, нет, спасибо! Я не могу.

— Можете. — Джейс взял паспорт из тонкой белой руки, не дотронувшись при этом до кредитной карточки. — И останетесь.

— А как же вы?

От ее вопроса повеяло трогательной невинностью. Да, Джейс резервировал одиночный номер. Но даже в этом случае в столь роскошном отеле кровать должна быть королевских размеров, а может, будут две поменьше, и, уж несомненно, там окажется также и диван.

Мысль о том, что они поселятся в одной комнате, даже при том, что отношения их останутся целомудренными, не приходила в голову усталой женщине, которая стояла рядом… и в глазах которой отразилось удивление, когда он коснулся пальцами ее искусанных губ… женщине, нуждавшейся в отдыхе, потому что завтра она должна была встречать Рождество.

Джейс, разумеется, не сделает ничего, чтобы помешать ей спокойно уснуть. Но Джулия будет спать плохо или вообще не заснет, если он будет с ней в одной комнате. Ситуация слишком чуждая для нее… и слишком удивительная.

— Я хорошо знаю Лондон, — заявил он, — и смогу найти себе жилье, не обращаясь к консьержу.

— Но я тоже могу это сделать. Вы могли бы мне просто подсказать, где нужно искать.

— Мог бы. Но не стану. Я не позволю вам бродить по Лондону среди ночи в поисках жилья.

— Но…

Джейс улыбнулся:

— Забудьте об этом. Если вам от этого будет легче, я могу попросить вас разорвать мою долговую расписку.

— Вашу долговую расписку?

— Ну да, на которой значится, сколько миллионов я должен вам в результате проигрыша в кункен.

— Но ведь это была просто условность!

— Я все-таки потребую у вас дать мне возможность отыграться. Если вы не будете возражать.

— Не буду.

— Я тоже. — «Я хочу, чтобы исчезла как можно быстрее печаль». — Значит, завтра вечером? Мы пообедаем, после чего…

— Следующий, пожалуйста.

Клерк вежливо, но устало перебил Джейса, не нарушив при этом его мыслей. Джейс строил планы на сочельник — планы эти весьма отличались от тех, каких он всегда придерживался.

Джейс Коултон найдет другое время, чтобы предаться печальным воспоминаниям. Любое другое время. А у Джулии могла возникнуть потребность поговорить после посещения «Кентерфилдза». Она может захотеть.

— Я тоже этого хочу.

— Ваши комнаты ожидают вас, доктор Коултон, — с облегчением объявил дежурный, когда Джейс протянул ему кредитную карточку. На экране высветился номер апартаментов. — Они для некурящих, две спальни… О, я вижу из записи, что вы заказывали номер для новобрачных. Сожалею, но такого номера в наличии не оказалось. Но этот номер — просто шикарный.

— И две спальни?

— Да, сэр. Две роскошные спальни, каждая со своей ванной, с отличным видом на город и парк. Вы будете довольны, сэр.

— Звучит неплохо. — Джейс протянул свой паспорт и паспорт Джулии. — Полагаю, это Алексис изменила заказ на двуспальный номер?

— Сейчас взгляну. — Клерк сверился с записью. — Изменение произведено по просьбе миссис Коултон восемнадцатого декабря. О да, ее имя Алексис.

Клерк украдкой бросил взгляд на Джулию.

— Это моя мать, — пояснил Джейс с обезоруживающей улыбкой. — Я имею в виду Алексис. Она неисправимый романтик.

Номер оказался именно таким, как и обещал клерк, в пастельных розовато-лиловых тонах и настолько просторным, что Джейс и Джулия могли оставаться каждый в своей комнате, не создавая помех друг другу.

Мебель была изящна, декор изыскан, в гостиной стояла благоухающая и сверкающая двенадцатифутовая рождественская елка. Судя по всему, голубоватую ель выбрали специально, чтобы она гармонировала с цветом обоев. На ней весело мигали крошечные белые огоньки, весьма продуманно развешанные; ручной работы хрустальные снежные хлопья и серебристые бантики придавали елке праздничный вид.

Джейс нахмурился при виде столь великолепного дерева — ведь подобное зрелище может показаться Джулии не вполне уместным из-за ее усталости.

Однако лицо Джулии не было хмурым, она выглядела просто усталой и не могла дождаться, когда ее проводят в предназначенную ей спальню.

Джейс пожелал ей спокойной ночи и доброго сна, стоя на пороге спальни, и в ответ услышал те же пожелания от Джулии.

Джейс спал плохо. Да он и не ожидал, что будет хорошо спать, а потому и не приложил к этому особых усилий.

Глядя в черноту зимней ночи, он наблюдал за тем, как засыпает большой город, а на заре, приняв душ и переодевшись, с интересом смотрел, как пробуждается Лондон, готовящийся встретить сочельник.

Шел дождь — этакая изморось, падающая со свинцово-серого неба. Может быть, это будет хороший день для девушки из Канзаса, не столь трудный, как она опасалась, и кто знает, возможно, к концу дня даже появится рождественская радуга.

Фантазия Джейса о предвечерней радуге рассыпалась о новый образ радуги. О Джулию, возникшую на пороге.

Он, повернувшись, улыбнулся. Улыбнулся, несмотря на увиденное. Усталость. Измученность.

— Доброе утро!

— Доброе утро!

Лавандовые глаза ее были ясными на фоне темных кругов под ними — результат бессонной ночи. И щеки у нее были розовые. Она была в зеленом джемпере, бордовой кофте, на шее — жемчужное ожерелье, в ушах — такие же серьги.

Этот наряд свидетельствовал о том, что Джулия готова к встрече Рождества. Усталая, обессиленная и тревожная, Джулия Энн Хейли намерена была встретить этот праздник с должным почтением, достоинством и добродетельно.

В точности так, подумал Джейс, как она встретила бы расстрельную команду.

— Пожелайте мне удачи.

— Пожелаю, — кивнул Джейс. — Во время завтрака.

— Ах нет, благодарю вас. Я съела вчера так много орехов, что все еще сыта, да и вообще едва ли захочу есть снова. — А затем, словно они до сих пор находились в том месте, где были орехи и существовала магия, она призналась: — И кроме того, я опасаюсь есть.

— Чего вы боитесь, Джулия?

Вопрос был простой и задан деликатно. Однако у Джулии не было на него ответа. Она не умела выражать свой страх словами. Более того, она даже не позволяла своему страху сосредоточиться в мозгу.

Страх гнездился где-то в глубине — неясный, зловещий и темный, словно буря на горизонте, этакое свинцово-черное пятно, которое может превратиться в смерч, сметающий все на своем пути.