Книга Ботоксные дневники, страница 60 – Линн Шнернбергер, Дженис Каплан

— Естественно, в том, что касается пластической хирургии, — поспешно добавляет подруга.

Доктор Парнелл окидывает мое лицо профессиональным оценивающим взглядом.

— Даже если для вас это первый раз, не думаю, что возникнут какие-то трудности, — заявляет он, беря меня за подбородок. — Чуть-чуть ботокса на лоб, немного симетры под скулы. И пару инъекций космодерма — чтобы разгладить мимические морщинки вокруг глаз. Вам повезло, ваше лицо еще не слишком пострадало. Две, максимум три дюжины инъекций — и мы с этим покончим.

Покончим с чем? С любым напоминанием о том, что сорок лет не двадцать и в этом нет ничего страшного? У зрелого возраста есть неоспоримые преимущества — мудрость, опыт, но мы почему-то не хотим, чтобы они оставляли след на наших лицах. И как, скажите, мы сможем состариться красиво и с достоинством, если будем все время проводить в кабинете пластического хирурга?

— Для чего мне инъекции под скулами? — спрашиваю я доктора Парнелла, невольно заинтересовавшись. — И что, вы сказали, нужно туда колоть? Звучит как венерическое заболевание.

— Симетру. В последнее время я предпочитаю ее, — охотно объясняет он. — Абсолютно безвредный препарат. Представляет собой измельченные клетки человеческой кожи. Правда, существуют некоторые трудности с ее получением, поскольку кожу берут у трупов, но мы прилагаем все усилия, чтобы получить разрешение на ее производство в Администрации по контролю за продуктами питания и лекарствами. Моя самая большая мечта — со временем использовать донорский материал.

Отличная мысль! Кто откажется пожертвовать собственной кожей, чтобы избавить ближнего от тягот жизни с морщинами?

— А мне доктор порекомендовал артефилл! — Люси чуть не лопается от переполняющего ее энтузиазма. — Он действует дольше, чем обычный коллаген, и содержит акриловые частицы.

— Эти частицы стимулируют выработку кожей собственного коллагена, — объясняет доктор Парнелл. — Правда, здесь есть одна проблема. Иногда частицы проступают через кожу, особенно если она очень тонкая.

— У меня такой проблемы не возникнет, — самоуверенно заявляет Люси. — В моем бизнесе с тонкой кожей не выжить.

Видимо, мы слишком надолго завладели вниманием доктора и писателя, потому что в следующую минуту к нам подплывает Далия Хаммершмидт. Это миниатюрная женщина с пышной прической, неестественно высокой грудью и огромным количеством бриллиантов, которые, вероятно, весят больше, чем она сама. Собственническим жестом Далия обнимает доктора Парнелла за талию.

— Как дела, Херб? — Миссис Хаммершмидт говорит с безупречным нью-йоркским акцентом, который свидетельствует о том, что сама она не имеет прямого отношения к «старым деньгам», а лишь вышла за них замуж. — Как всегда, превосходно?

— Да, великолепно, — отвечает доктор, широко улыбаясь. Он прямо-таки расцветает, польщенный ее вниманием, и его плечи еще больше распрямляются.

— Всем известно, что ты лучший специалист в своей области, ведь правда? — спрашивает она, стискивая его руку и слегка прижимаясь к нему.

— Вы слишком добры, — отвечает он с напускной скромностью, но ее слова явно доставляют ему удовольствие.

Я никогда не могла понять, как некоторым женщинам удается заставить мужчину, едва дотягивающего до пяти футов восьми дюймов, почувствовать себя так, словно в нем десять футов роста. Лично я бы никогда не достигла таких результатов, даже если бы не переставая сыпала комплиментами и вовсю прижималась к парню. Мне никогда не удавалось подобострастие, я лишь научилась писать это слово без ошибок, толку от чего, правда, мало.

— Выпьешь что-нибудь, дорогой? — спрашивает Далия, все еще свисая — или, скорее, стекая — с Херба.

«Выпьешь что-нибудь»? Разве ему не пора брать в руки шприц? Надеюсь, Американская медицинская ассоциация предъявляет к своим членам не менее строгие требования, чем профсоюз работников гражданской авиации, — никакого алкоголя за шесть часов до выхода на работу.

Далия делает знак официанту, и Херб покорно отдает тому пустой бокал и берет с подноса полный. Слава Богу, это всего лишь сельтерская вода.

— До дна, — заявляет Далия, подняв бокал с вином и чокаясь со своим почетным гостем. — Как только будешь готов, приступай. На ботокс записались шесть человек. Не беспокойся, они уже купили твою книгу, так что тебе остается лишь дать им автограф и сделать инъекцию.

Херб допивает сельтерскую и ввиду отсутствия поблизости раковины с умывальником вытирает руки прямо о штаны. Потом проходит в центр бального зала, садится за белый с позолотой стол в стиле Людовика XVI и раскладывает на нем полдюжины шприцов, похожих на шариковые ручки, и такое же количество игл для подкожных инъекций.

Женщина в белой униформе — по всей видимости, сестра — подходит к группе ожидающих своей очереди дам.

— Леди, кому эмлу? Кому-нибудь нужна эмла? — громко спрашивает она.

— Это анестезирующий крем, — переводит мне Люси.

Большинство женщин принимают предложение. Сестра по очереди мажет им лоб жирной мазью и накладывает на намазанное место кусочек марли.

— Прямо как в военном госпитале, — замечаю я. — А что будет после укола?

— Останется небольшой синяк. — Люси пожимает плечами. — Это совершенно нормально. Хотя один раз, когда мне делали инъекции коллагена, остались следы, как от пуль.

— Потрясающе! Может, потом поставим пьесу о войне тысяча восемьсот двенадцатого года?

Судя по всему, я действительно единственная новенькая в этом зале, потому что никто, кроме меня, не обращает никакого внимания на сеанс иглоукалывания, происходящий в разгар вечеринки. Я же не могу оторвать взгляда от доктора — надеюсь, действительно хорошего, — который в этот момент как раз натягивает резиновые перчатки и берет в руки огромную иглу. Первая пациентка с готовностью делает шаг ему навстречу.

— Итак, самая красивая женщина решается первой, — галантно произносит Херб. Я давно заметила, что хорошие манеры и немного лести производят более сильное впечатление, чем диплом Гарвардской медицинской школы. В особенности если перед вами стоит задача привлечь в свою клинику всех богатых женщин Нью-Йорка. — Наморщите свой хорошенький лобик, и я посмотрю, стоит ли с ним вообще что-либо делать.

Дама хмурит брови, и доктор одобрительно кивает.

— Сейчас мы быстренько решим эту небольшую проблему, — заявляет он и делает уколы в видимую только ему морщинку. Три, четыре, пять, шесть быстрых инъекций — после седьмой я перестаю считать. — Готово, — сообщает он улыбаясь и просит сестру принести лед. — Вы будете неотразимы. Но необходимо выполнять меры предосторожности, чтобы ботокс не растекся. Поэтому в следующие четыре часа не наклоняйтесь и не ложитесь.

— Вот еще одна причина, по которой мне это противопоказано, — говорю я Люси, провожая взглядом первую пациентку, которая уходит, прижимая ко лбу мешочек со льдом. — Разве я смогу прожить четыре часа без секса и наклонов?