Книга Сара, страница 40 – Дж. Т. Лерой

Судя по всему, это был именно Бадди на своем громыхающем драндулете, и, будь я индейцем, то, приложив ухо к земле, мог бы определить, не везет ли он кого на заднем сиденье. Новый хлопок из глушителя раскатился эхом по лестнице. Я ринулся собирать уголь, швыряя его обратно в кучу, но это вызвало еще больший обвал. Теперь уголь мстил мне: злорадно шепча, он раскатывался по сторонам, и в шорохе угля мне чудился его зловещий смех. На четвереньках я кинулся поднимать его, забираясь под стол и ссыпая все в расстеленную на полу майку. Рев мотоцикла между тем заполнил весь дом, я торопился. И тут вдруг понял, что мотоцикл заглох. Поздно. Так и оставшись стоять на четвереньках, я затаил дыхание. Может, это и не Бадди, а другой байкер тренируется на заброшенных эстакадах за домом.

Я выпрямился. В лучах света, падавших в лестничный пролет, плясали пылинки, точно сбиваемые миксером на медленной скорости. Я посмотрел под ноги, на учиненный беспорядок: там, на полу, лежали останки матери-угля, перепачканные кровью.

Скрипнул порог под тяжелой стопой, казалось, готовой проломиться сквозь дощатый пол. Чьи-то шаги приблизились к двери под вала: ржавая створка отъехала в сторону, и я, точно парализованный страхом кролик перед удавом, замер. Доски на потолке тяжело прогнулись, когда Бадди проследовал в гостиную, где я обычно сидел у телевизора.

— Эй, малыш? — позвал Бадди. Судя по прогибаниям потолка, он кружил по комнате, пытаясь отыскать меня. — Ты что, спрятался?

Похоже, больше с ним никого не было.

— Бадди, ты один? — подал я голос из подземелья.

— Где ты? — Он протопал в кухню, которая находилась как раз рядом со входом в подвал.

Завязав майку с собранным углем в узел, я потащил его к лестнице.

— Я тут, Бадди.

— Где? — Голос уже стал громче, и шаги направлялись ко мне. В проеме возник силуэт великана, заслонившего солнце.

— Спускайся сюда, Бадди, — попросил я.

— Как? — Его пунцовый рот был распахнут от удивления. — Как ты здесь очутился?

— Мне понадобился уголь, Бадди.

— Если Честер узнает, что ты сюда залез…

— Надеюсь, он не приехал с тобой?

— Нет, но он едет следом. Тебе же запретили лазить сюда. Как ты здесь очутился? Свалился с лестницы?

— Дверь оставили незапертой, Бадди.

Его брюхо тяжело опускалось от дыхания и слышно было, как гремят хлопья в коробке.

— Он тебе задаст трепку, — покачал головой исполин, отчего пыль вихрем поднялась от его косматой шевелюры.

— Но мы же никому не скажем, Бадди, мы просто будем смотреть мультики и никому не скажем. Ведь если он узнает, то отберет телевизор, и мы никогда больше не будем смотреть Смерфа.

Бадди некоторое время не сводил с меня озадаченных глаз, затем скосил их в сторону и хмыкнул:

— Честер все равно узнает. Его не проведешь.

— Нет, Бадди, пожалуйста, прошу тебя. Клянусь, я не делал ничего плохого, просто набрал угля. Я собирался приготовить нам «Джиффи поп».

— Ты не сможешь сам приготовить «Джиффи поп», — помотал он головой. — Тебе этого никогда не сделать!

— Загляни в холодильник. — ткнул я пальцем за спину. — Клянусь, Бадди, я просто хотел устроить тебе сюрприз, так что ты сам виноват, что я очутился здесь. Ты тоже замешан!

Он провел ладонью по лицу.

— В самом деле? — Бадди переминался с ноги на ногу.

— Сам проверь, если я вру.

Он спустился в погреб, задевая головой лампочки.

— А уголь на полу откуда?

— Просто рассыпался, когда я набирал… Бадди, а Честер скоро вернется? — спросил я, пытаясь не выдать волнения в голосе.

— Мы забились с ним встретиться здесь. — Гигант раскрыл дверь холодильника: — «Джиффи поп»! — заорал он.

— Да, так я ж тебе и говорю!

— Да, ты прав.

— Когда я обманывал тебя, Бадди.

Он широко и довольно ухмылялся.

— Но если мне устроят трепку, Бадди, мы не сможем им воспользоваться.

— В самом деле. — Его улыбка поблекла.

— Нет, Бадди, тогда — никаких мультиков. — Я покачал головой, прислушиваясь, не подъезжает ли Честер на своей тачке.

Он топнул:

— Я хочу смотреть с тобой мультики.

— Да, Бадди, ты ведь можешь помочь мне…

— Приготовить «Джиффи поп»? — Он с готовностью распахнул холодильник.

— Нет, нет, Бадди, — я удержал выпуклую дверь и закрыл ее. — Вот если бы ты помог мне прибраться здесь и сказать, что это ты рассыпал…

— Но у меня же нет ключа от подвала, — пожал он плечами — тень на стене при этом задвигалась, как горы, сталкивающиеся в землетрясении.

— Скажешь Честеру, что было открыто, они ведь в самом деле забыли запереть на ключ. Тебя-то он не тронет.

— Но это вранье, — покачал он головой.

— Бадди, это не вранье, потому что ты в самом деле здесь. Ты уже спустился в подвал, понимаешь? А меня здесь как будто и не было. Ведь ты бы все равно спустился, увидев, что замок не заперт?

Он опять качнул гигантской головой.

— Так что тебе останется только не упоминать о том, что в подвале, между прочим, был и я, — какая уж тут ложь, просто забывчивость.

Бадди с минуту переваривал информацию и потом расхохотался.

— А ты сообразительный малый, — похлопал он меня своей лапой.

— Такой же, как ты, Бадди, — с улыбкой отвечал я, похлопывая по его коробке на животе. — Как только ты покончишь со всем, мы приговорим это к съедению, ладно?

— Ладно, — оживленно кивнул он.

— Так что ты меня здесь просто не видел, что бы ни говорили мама с Честером.

— Заметано.

— До встречи. — Я взвалил узел на спину и стал карабкаться вверх по ступенькам.

Успел я как раз вовремя — только я спрятал уголь, как у дома притормозила машина. Включив телевизор, я услышал рассерженный голос Честера. Они переругивались о том, что Бадди роется в подвале, почему раскидан уголь и так далее. Честер велел маме заткнуться, отчего она стала кричать еще громче. Вскоре приполз Бадди и пристроился рядом смотреть телевизор. Он молча сунул мне распечатанную коробку с хлопьями, мокрую от его пота. Мы молча поглощали ее содержимое, когда снизу донесся испуганный мамин вопль:

— Уголь в крови!

Я прибавил громкость, и мамин вопль утонул в шуме телевизора.

Рвота вернулась с невероятной силой, точно нервный тик, который не унять никакими средствами. Все мое тело сотрясалось, но наружу не выходило ничего, кроме водянистой слюны. Я представлял себя пловцом, которому дан лишь короткий миг для очередного вдоха, но растущая паника и холод не давали сосредоточиться.