Книга Морверн Каллар, страница 4 – Алан Уорнер

Шейла Текила рассказывала Панатайну, повару по профессии, и СО, который водил поезда с Рыжим Ханной, моим приемным отцом, как познакомилась с мужем, теперь сидевшим в тюряге. Вместе с двумя девчонками она наблюдала за тройкой парней на танцполе и говорит: вы, мол, берите каких хотите, а который останется, будет мой. Мы все заржали. Сверху доносился бит. Хотя отчетливо слышались только бас и ударные, я разобрала, что это Don't Fear группы The Reaper из альбома Some Enchanted Evening. Прикурила от золоченой зажигалки «Силк кат», предложив прежде угоститься остальным.

Ланна распространялась о своем последнем парне, как однажды в субботу они залезли в родительскую постель, а он заснул спьяну и обмочился. Ланне пришлось сушить матрац феном, пока родители с работы не вернулись.

– Это еще что, – начала Шейла Текила и завела про то, как этим летом работала горничной в «Сент-Коламбе» и затащила парня на служебную квартиру. Сама была никакая и вырубилась прямо на нем, прежде чем до дела дошло. Утром проснулась – его нет, но запах! Он ее всю уделал. Наверное, сел на корточки и выдал ей прямо на живот, а потом использованную туалетную бумагу засунул в ее сумочку.

– Вот тебе и городские, – заключила Шейла Текила.

– Мужики еще и не на такое способны, – вставила Ланна и поведала о Фими, своей беременной сестре, которая живет прямо над Комплексом.

Прибежав на крики, Ланна застала сестру с мужем в кухне. Зять окунал супружницу лицом в раковину, потом выдохся и швырнул ее на линолеум, вопя, что, если б она мыла тарелки как полагается, воды бы хватило, чтобы ее утопить.

Шейла Текила припомнила, как впервые посетила «Западню» в разгар сезона и один парень пригласил ее потанцевать, а когда она отказалась, стал грозить выкидным ножом.

Подошли те двое новеньких. Ланна завопила, что они меня кадрят. Я улыбнулась тому, с волосами как мне нравится. Впрочем, оба смотрелись классно – пальчики оближешь.

– Не бойсь, – сказал блондин. У него был акцент уроженца Центрального пояса.

Парни направлялись наверх потанцевать.

– Схлопочут они по башке, – заявил Панатайн.

– У тебя появился воздыхатель, Ланна, – поддел СО.

– Да ну! Мне кажется, они на Морверн запали, – отмахнулась подружка и выдала пенку про то, как решила тхэквондо заниматься, набрала номер и слышит: «Каков будет ваш заказ?» Попала на китайскую забегаловку, где торговали навынос.

Я так и зашлась смехом, а остальные на меня вытаращились. Панатайн рассмеялся и спросил, не хочет ли кто-нибудь золотистого. Я кивнула.

Шейла Текила вспомнила, как прошлым летом переспала с одним мужиком. После всего он решил выключить свет. Вынул два крохотных слуховых аппаратика, по одному из-за каждого уха. Уже в темноте Шейла Текила возьми и ляпни: «Ты меня слышишь?» А мужик ни гугу.

Мы все покатились со смеху, тут и Панатайн с виски материализовался. Я пью виски, только когда у меня простуда и губы трескаются, но и сейчас почувствовала знакомое пощипывание. С чего бы? На губах ни трещинки.

Веселье было в разгаре и все мы порядочно назюзюкались, когда Ланна выпалила:

– Эй, а у Морверн есть секрет.

У меня все тело свело от испуга.

– У Морверн особая коленка. Ну же, покажи парням свою коленку! Рождество ведь, – подначивала Ланна.

И всего-то? Я расслабилась, полезла под подол, отстегнула переднюю резинку на левом чулке. Панатайн и СО вытянули шеи. Я подтянула колено к подбородку и почувствовала, как пальцы Ланны отстегивают резинку сзади, незаметно для парней. Затем я вытянула ногу, а Ланна лизнула пальцы и скатала чулок ниже колена. Она поддерживала мою ногу, сгибая ее в колене под оранжевым светом, льющимся с потолка.

– Видели? Нет, вы видели? – торжествовала Ланна.

Шейла Текила взвизгнула, потом застонала:

– Ого! Какая-то хрень блестит под кожей.

– Дай-ка, дай-ка посмотреть! – заерзал СО.

Они пялились на цветные крапинки, поблескивающие под кожей. Все колено искрилось, когда на него падал луч света.

– Это рождественский блеск, – объявила Ланна.

– Ни черта себе! – прошептал Панатайн.

Сидевшие напротив парни в татуировках аж присвистнули, увидев мое обнаженное бедро, но Панатайн и все наши глаз не сводили с мерцающего колена.

– Это когда она еще маленькая была. Влетела в кухню на лошадке, поскользнулась, упала на колено и глубоко рассадила его об открытки, которые готовила к Рождеству. Блестки вошли глубоко. В больнице так и не смогли все повыковырять, – растолковала Ланна.

Впервые за весь день я разговорилась, если не считать тех громких ругательств, которые вырвались у меня, когда утром нога угодила в кровь. Я уже была пьяна вусмерть, но сказала:

– Я все помню. Мой приемный отец набрал 999, потому что кровь просто хлестала. По счастью, «скорая» как раз оказалась в Комплексе. Меня усадили сзади с девчонкой, у которой начались преждевременные роды. Медсестра велела мне смотреть на дорогу, чтобы отвлечь от рассаженного колена. А девчонка все вопила и вопила, пока шел ребенок, девочка.

Мы помолчали, потом СО изрек, что блестки будут уходить все глубже, пока не станут невидимыми с годами. Все наблюдали, как Ланна, лизнув пальцы, раскатывает чулок вверх. Затем я, улыбаясь, пристегнула переднюю резинку, пока Ланна возилась с задней.

– Не хочу, чтобы блеск исчез, – призналась я, оправляя платье.

– Охо-хо, все равно исчезнет, – вздохнул Панатайн.

И снова все примолкли, а потом Панатайн спросил, не дразнили ли меня в школе за то, что не знала ни отца, ни матери.

Я припомнила урок географии, когда каждый должен был рассказать о деревне, в которой родился. Когда очередь дошла до меня и я призналась, что не знаю, из какой деревни я родом, весь класс засмеялся, а учитель меня выбранил.

Припомнила и то, как приемные родители говорили, будто я теперь не похожа на себя маленькую, но лишь после смерти приемной матери мне рассказали про удочерение.

Еще я открыла им, что моя приемная мать не могла иметь детей, поэтому Рыжий Ханна удочерил меня и каждое лето отвозил к «особым девочкам». Рассказала о девочке, с которой делила койку летом. Она всегда ходила с гигиеническими тампонами внутри и три раза на дню их меняла. В конце концов объяснила мне, что отец домогается ее каждую ночь. Она обнаружила, что если вставляет тампоны, он не может в нее войти.

В этот самый момент в другом конце зала завязалась драка. Сцепились четверо: один в татуировках, крикун из аргайлширцев и пара косби. [1] Двое набросились на одного и опрокинули его на стол. Бились стаканы, один из дерущихся, приставив горлышко пивной бутылки к глазу противника, выкрикивал, что аргайлширцы сыты по горло фениями, так что он намерен засунуть глазное яблоко в бутыль и посмотреть на свет, насколько оно зеленое. [2]