Книга По дороге в вечность, страница 39 – Дж. А. Редмирски

Солнце давно встало и нещадно жарит. Мне кажется, я умерла и сейчас нахожусь на небесах!

Шлепаю по лужам, оставшимся после ночного ливня. Мои сандалии успели промокнуть. Может, это погода на меня так действует, но я поднимаю руки и кружусь, кружусь посередине пустого шоссе.

– Ты же вроде помогать мне собиралась! – ворчит Эндрю.

Я подбегаю к нему и игриво щиплю за бока. У меня отличное настроение, и я ничего не могу с этим поделать. Но я никак не предвидела, что от моих щипков Эндрю вскинет голову и ударится о внутреннюю стенку капота. Вздрагиваю и закрываю рот, чтобы не вскрикнуть.

– Ой! Прости, малыш! Я не думала, что так получится.

Протягиваю к нему руку. Зеленые глаза Эндрю сверкают злым огнем. Потом он их закрывает и глубоко дышит.

Массирую ему место ушиба, потом целую в нос. Я и сейчас улыбаюсь, но смеяться не рискую. Сейчас я разыгрываю смущенного щенка и смотрю на него честными щенячьими глазами.

– Ладно, прощаю, – бурчит Эндрю и тычет пальцем в какую-то штуковину. – Подержи здесь.

Подхожу с другой стороны, просовываю руку. Эндрю направляет мои пальцы.

– Теперь держи и не отпускай.

– Сколько держать?

– Пока я не скажу. – Я замечаю его усмешку. – На всякий случай: эта штука называется масляный поддон. Если ты ее отпустишь, она упадет, и тогда мы проторчим здесь еще день.

– Эндрю, поторапливайся! – Я стою скрючившись, и у меня уже начинает болеть шея.

Эндрю идет к багажнику и достает бутылку минералки. Медленно отворачивает крышку. Делает глоток. Осматривает окрестные поля. Делает еще глоток.

– Эндрю, ты решил поиздеваться надо мной?

Он молча улыбается и снова припадает к воде.

Говорили тебе: не заигрывай с мужчиной, когда он чинит машину и у него что-то не получается…

– Не вздумай убрать руки. Я не шучу.

– А вот я сомневаюсь, – говорю я и уже почти убираю руку, но что-то меня останавливает. – По-моему, ты просто решил отомстить мне за щипки.

– Не угадала, детка. С масляным поддоном шутки плохи. Если он перевернется, то не только зальет двигатель. Он и тебя забрызгает маслом. Отмывается с большим трудом.

– У меня спина болит, – хнычу я. – Без шуток.

Эндрю не торопится, и только когда я уже готова на все плюнуть и убрать руку, он подходит сзади, обхватывает мою талию и оттаскивает меня от капота. Другой рукой он проводит по моей щеке, и там остается черная пахучая полоса.

– Эндрю, ты зачем мне щеку измазал? – воплю я. – А если теперь это не отмоется?

Я злюсь на него, но в глубине души мне все равно смешно.

– Со временем отмоется, – обещает он, снова склоняясь под капотом. – Теперь залезай в машину и, когда я скажу, поверни ключ зажигания.

Я рычу на него, но послушно залезаю в машину и поворачиваю ключ. «Шевель» оживает, и вскоре мы уже мчимся по направлению к Сент-Питерсбергу, до которого час пути.

Сегодня настоящий летний день, и нам не терпится им насладиться. Сняв номер в отеле и приняв столь необходимый душ, мы отправляемся в ближайший универмаг, где покупаем Эндрю плавки, а мне – купальник-бикини. Мы рассчитываем поплавать в океане.

Эндрю настаивает, чтобы я купила крошечное черное бикини, усеянный серебристыми звездочками. Штучка смотрится красиво, но каждые пять секунд одергивать полосочку между ягодицами… Нет уж, увольте. Я выбираю красный бикини, внушающий мне больше доверия. Во всяком случае, полоска там шире.

– Наверное, ты правильно сделала, что купила этот, – говорит Эндрю, когда мы выходим из магазина и садимся в машину.

– Почему? – спрашиваю я и сбрасываю надоевшие сандалии.

– Потому что для меня дело могло кончиться мордобоем, – отвечает он.

Эндрю дает задний ход. Мы выезжаем со стоянки.

– Ты готов бить морды только за то, что кто-то на меня смотрит? – спрашиваю я, не зная, шутит он или говорит всерьез.

– Не когда смотрит, а когда пялится. Я тогда просто зверею.

– Ты становишься таким? – спрашиваю я, изобразив на физиономии жуткую гримасу.

– Не совсем, но похоже.

Мы выворачиваем на улицу и вливаемся в поток машин, по номерам которых можно изучать географию Соединенных Штатов.

– Ты даже не представляешь, что чувствует парень, когда рядом с ним красивая девчонка. Вечный адреналин для мужского эго.

– Так, значит, я для тебя нечто вроде военного трофея? – Я скрещиваю руки и морщу нос.

– Да, детка. Поэтому я так берегу тебя. Я думал, ты давно это поняла.

– В таком случае я не раскрою особого секрета, если скажу, что ты у меня – для аналогичных целей.

– Серьезно? – удивляется Эндрю.

– Да, – отвечаю я, откидываясь на спинку сиденья. – Я таскаю тебя повсюду, чтобы разные сучки дохли от зависти. Но это днем. Ночью я мечтаю о любви всей моей жизни.

– И кто же эта любовь?

Кривлю губы, оглядываюсь по сторонам, затем снова поворачиваюсь к нему и игриво говорю:

– Я не стану называть тебе его имя, а то чего доброго ты полезешь выяснять отношения и вернешься с исполосованной задницей. Могу лишь сказать, что у него светло-каштановые волосы, потрясающие зеленые глаза и несколько татуировок на теле. Да, он к тому же музыкант.

– В самом деле? Я только не понимаю: если он такой крутой парень, зачем тебе я в качестве трофея? – (Я пожимаю плечами, не успевая ничего придумать.) – Не молчи, рассказывай, – подзуживает меня Эндрю. – Вряд ли мы с ним встретимся за дружеской беседой.

– Прошу прощения, но я не стану о нем говорить за его спиной.

– Что ж, честная позиция, – с улыбкой говорит Эндрю. – Знаешь что?

– Что?

Эндрю лукаво улыбается, и мне это совсем не нравится.

– Я помню, как в наше первое путешествие мы с тобой так и не выкроили время для некоторых занятий.

Вот тебе и на…

– Даже не представляю, о чем ты говоришь, – нагло вру я.

Он снимает правую руку с руля и опускает к ноге. Взгляд становится все более вызывающим. Я начинаю нервничать и не пытаюсь это скрыть.

– Ты обещала, но так и не выставила голую задницу в окно. А потом я хочу собственными глазами увидеть, как ты закусываешь насекомыми. Ты что предпочитаешь? Кузнечиков? Сверчков? Земляных червей? Пауков-сенокосцев? Правда, я сомневаюсь, водятся ли во Флориде сенокосцы…

У меня вся кожа покрывается пупырышками.

– Прекрати, Эндрю, – говорю я, качая головой. Упираюсь ногой в дверцу и тереблю косу, пытаясь скрыть свое беспокойство. – Я этим не занимаюсь. И потом, то путешествие было моим первым. Мало ли какие глупости я говорила. Тебе тогда и надо было ловить меня на слове. Такие обещания быстро утрачивают силу.