Книга Зелень. Трава. Благодать, страница 47 – Шон Макбрайд

— Что, папа со Стивеном опять друг из друга дерьмо вышибают? — спрашивает Сес.

— Что? Нет. Они просто танцуют сальсу, поэтому так шумно. Белые — что с них возьмешь?

— Только после такой сальсы потом почему-то приходится вправлять половицы, — со смехом говорит она. Потом спрашивает, уже серьезно: — Стивен снова пил?

— Ага, — грустно отвечаю я.

— А ты, когда вырастешь, тоже будешь пить? И драться с папой? И будешь так же мешать мне спокойно спать?

— Нет.

— Стивен, когда был как ты, наверное, тоже так говорил.

— Да ты что? — спрашиваю я. — В моем возрасте Стивен уже давно пил.

— Нет, не пил, дурак.

— Да точно пил. Он и в классе пил. Пиво. А бутылки открывал об полочку для мела.

— С ума сошел? Он так не делал, — говорит Сес, и в голосе ее удивление пополам с раздражением.

Внизу по-прежнему дерутся, но разобрать ничего нельзя, потому что закрыта дверь, а в комнате на полную мощность орет инструменталка «У меня есть ты, детка». Готов поспорить, и Фрэнни уже там.

— Генри, я серьезно, — говорит Сес. — Не хочу, чтобы ты пил.

— О’кей, не буду, — обещаю я.

— Но ведь все кругом пьют.

— Неправда, — говорю я. — Вот, скажем, мама не пьет.

— Зато принимает таблетки, — напоминает она мне.

— Ты-то откуда знаешь про таблетки? — спрашиваю я у Сес, а та хмурится, теребит зеленые бусы на шее и начинает их жевать.

— Мистер О’Дрейн пил пиво за рулем, когда разбился на машине, — выпаливает Сес. — И из-за этого Арчи не может ходить. И Мэган умерла и сейчас в раю. А у миссис О’Дрейн на лице шрамы. А Стивен всегда грустный и пьет.

— Откуда ты все это знаешь?

— Нужно слушать, что люди кругом говорят, чувак, — говорит она, как Грейс или Мэй Уэст.

— Надо пропускать мимо ушей всякую фигню.

— Легко сказать. Все кругом шепчутся.

Внизу что-то тяжелое рушится на пол. Фрэнсис Младший орет. Стивен орет на Фрэнсиса Младшего. Сесилия с Фрэнни орут на Стивена и Фрэнсиса Младшего.

— Зачем люди пьют, если от этого они становятся несчастными? — спрашивает Сес.

— Думаю, они от жизни несчастные, и пьют, чтобы обо всем забыть, — отвечаю ей я.

— А ты от своей жизни несчастный? — спрашивает она.

— Нет. Ведь у меня есть ты, малышка, — отвечаю я, с улыбкой глядя прямо на нее.

— Где ты таких слов наслушался? — Сес смеется. — Но это правда, я знаю. Я всегда с тобой.

Мы обнимаемся, и я смотрю на постер мисс Пигги, висящий на стене. Трудно поверить, что всего пару часов назад «Филобудильник» наяривал здесь так, что мебель ходуном ходила.

— Мы по-прежнему будем жить вместе, когда станем рок-звездами? — спрашивает Сес.

— Угу, — говорю я.

— На большущей ферме?

— Угу.

— Я, ты, мама, папа, Стивен, Фрэнни, Грейс и Арчи, да? — спрашивает она.

— Ни о каком Арчи речи не было, — подначиваю ее я.

— Генри, я же выйду за него замуж. И он должен быть с нами.

— Я знаю. Думаю, он отлично впишется. Можно будет сталкивать его с гор прямо в кресле.

— Круто. Я за это. Расскажи еще раз, какая у нас будет ферма.

Драться перестали. Сонни и Шер поют «Верь мне». Сесилию душат рыдания, но она все равно продолжает кричать Когда же это гребаное дерьмо наконец кончится. Фрэнни с ней согласен. Он не может понять, почему люди в этом доме не уживаются друг с другом, почему этот пьет, а тот дерется.

Как бы там ни было — не важно. Всем нам приходится жить в тесном маленьком доме, втиснутом между двумя такими же, которые тоже втиснуты между двумя такими же, которые тоже, в свою очередь, втиснуты между двумя такими же, маленькими и тесными домами, как наш. Ну и я рассказываю Сес про ферму, устроившуюся между гумном и силосной ямой. Там нет засаженных газонной травой скатов, никаких тебе статуй святых, которые нужно обходить на цыпочках, и можно сидеть, прислонившись к дереву, с которого падают зрелые персики. И куда ни глянь — кругом зеленая трава. Там нет остервеневших теток, выбрасывающих из окна мужнину одежду, нет битого стекла, нет семейных драк из-за денег и никого не избивают на спортплощадке. Мама с папой снова любят друг друга, и Стивен, наверное, тоже живет счастливо с какой-нибудь деревенской девчонкой в сто раз лучше, чем Мэган. Из соседей только сверчки да плодовые мушки. Вместо банок с бутылками земля усеяна анемонами и одуванчиками. Миллионы долларов от продаж мультиплатинового альбома лежат в банке и приносят проценты. Грейс любит Генри. Сес любит Арчи. Фрэнсис любит Сесилию. Парки там — настоящие парки, а не просто обнесенные рабицей баскетбольные площадки, которые только называются парками. Там нет Гвен Флэггарт, равно как и других злых собак. Только коровы, которые дают молоко.

— Генри, я опять забыла, а как называются эти штуки у коровы внизу?

— Вымя. Они называются вымя. За них коров доят и получают молоко.

— Обеими руками?

— Да, обеими руками. Пусть Арчи доит наших коров. Мы приделаем к его креслу колеса поменьше, чтобы он мог кататься прямо у коров под брюхом. А ты случайно не помнишь, у него на кресле есть стояночный тормоз? А интересно, бывают двухместные кресла-каталки? Наверное, подарю вам такое на свадьбу. Будете кататься — ты спереди, а он сзади. И еще куплю вам с ним одинаковые шлемы. Стильные такие, не хуже моей рубашки.

— Ха! Тоже мне.

— Что смешного? По-твоему, у меня не крутой прикид? А рубашка с лосями? Много ты знаешь народу, у кого на рубашке тоже были бы лоси?

— Никого, только тебя.

— Правильно, только меня.

— Потому что ты баклан.

— Нет, это совсем не значит, что я баклан. Баклан у нас — это ты. Влюбиться в парня в инвалидном кресле — на такое только бакланы способны.

— Я все расскажу Арчи, что ты про него говорил.

— Какой кошмар: она все расскажет Арчи. И что же он со мной за это сделает — переедет меня, что ли? Прожжет дырку в голове своими солнечными очками? А если покупаешь очки как у пилота, кукурузная трубка и армейский джип тоже прилагаются?

— Не знаю.

— А вдруг вам захочется поменять фамилию на Эйзенхауэр? Арчи и Сес Эйзенхауэр.

— Откуда мне знать? Надеюсь, что не захочется.

— Что, не нравится Эйзенхауэр? А Вайзенгеймер пойдет? Сес Вайзенгеймер. Все правильно: ты — типичная гребаная Вайзенгеймерша. Я все видел: ты только что зевала и улыбалась одновременно. Юморист ни в коем случае не должен вызывать такую реакцию. Даже не знаю, продолжать мне эту шутку или рассказать еще одну, похожую. Ну вот, опять ты зеваешь. Неужели не смешно? Сес?