Онлайн книга «Свинцовый дирижабль. Иерихон 86-89»
|
– Попробуй желтый. – Товарищи, а вы вообще кто? – голос Светы прозвучал неестественно громко. – Из ЖЭКа. – Очень хорошо, что вы из ЖЭКа, потому что у нас заявление на вселение. Нас тут трое живет на 15 метрах, а у меня скоро двойня будет. Так вы, пожалуйста, никаких планов не стройте. – Заявление подадите в установленном порядке. А кричать не надо. Этого диалога в коридоре хватило как раз на то, чтобы мы перебрались через подоконник на балкон. Занавес, подхваченный сквозняком от открытой двери, взмыл в воздухе и опустился у нас над головами. – Только внимательно, – послышалось из комнаты. – Участковые наверное кроме бабок ни хера не искали. – А что здесь искать? Я говорил с соседями. Характеризуют его, как полного идиота. Никто к нему не приходил, кроме его телки. – Ищи, – повторил первый и я узнал голос Майорова. – Товарищ капитан, помогите шкаф отодвинуть, – сказал голос помоложе. Шкаф, мелко задрожав, отодвинулся от стены. – Ни хера. Чиркнула спичка. Потянуло табачным дымком. – Я же говорю, ни хера. – А это вон что? – Трусы какие-то. Бабские. – А ты говоришь – идиот. – Ну, чтоб трусы с бабы снять, много ума не надо. В комнате засмеялись. – А ты остряк, я вижу. – Да че-там, обычный я, товарищ капитан. Мы сидели прямо под окном, и я подумал, что если курящий захочет стряхивать пепел за карниз, то непременно увидит нас. Сдерживая дыхание, мы переползли за сундук, я сел, прижавшись спиной к его деревянному боку, а Лиза села передо мной. Чтобы занимать меньше места, я развдинул ноги и прижал ее к себе, уткнувшись лицом в ее волосы. На шее, покрытой светлым пушком, была тонкая золотая цепочка. Розовые уши просвечивались на солнце. Она взяла мои руки и с груди переместила на живот. Я слышал, как тяжело ударяет ее сердце. Или это было мое сердце. За этими ударами я перестал слышать, что происходило в квартире Кононова. Я снова обнял ее за грудь и осторожно прижал губы к ее шее. Я ощутил, как она расслабилась и со вздохом навалилась на меня. Рука моя сама забралась к ней под юбку, но она прошептала мне в ухо “только не здесь” и сжала мою руку бедрами. Мы сидели так, пока из окна Климовецких не показалась голова Миши. Улыбаясь, он сказал: – Все, можете вылезать. Выйдя на улицу, мы увидели появившегося из подъезда дома напротив Кащея. Лицо его, казалось, было сведено судорогой, рот с фиолетовыми губами перекошен. – Успела? – Успела. – Где? – У него в сумке, – сказав это, Лиза ни движением головы ни взглядом не обнаружила, где пакет. Перед тем, как выходить из квартиры Климовецких, она попросила положить его в мою сумку и накрыла сверху скомканной рубашкой, которую достала из шкафа. – Шпионские страсти какие-то! – сказал Кащей, нервно оглядываясь и поправляя ворот рубашки. – Еще не хватало на старости лет сесть. Так, давайте быстро отсюда, а по дороге решим, что делать. Мы двинулись вниз к Пушкинской. – Какой план? – Я иду домой, – сказала Лиза. – Я могу хоть пару часов поспать перед работой? Проведешь меня? Она повернулась ко мне. – Я могу. А что в пакете? – Личные вещи. – Если нас остановят, я могу сказать что это твои личные вещи, или лучше сказать, что нашел на улице? – Только каркать не надо! – резко бросил Кащей. – Все, Лиза, под твою ответственность, я исчезаю. Сказав это, Кащей стремительно свернул на Пушкинскую и, сунув руки в карманы брюк, стал удаляться в направлении бульвара. Пиджак его был распахнут, штанины трепетали от встречного ветерка. Следуя за Лизой, я подумал: могли ли в этот момент следить за мной? Ведь Майоров был в квартире, а, покинув ее, мог наблюдать за ней сам или оставить наблюдать кого-то из своих подчиненных. Правда, они не могли знать, что я был в комнате Кононова. Напротив, если они наблюдали за квартирой, то должны были убедиться в том, что я выполнил их поручение, побеседовав с соседями самоубийцы. Я с трудом сдерживался, чтобы не обернуться. Я, конечно, нервничал. Обняв Лизу за плечи, я снова спросил: – Слушай, а если нас сейчас остановят, то... – То что? – Ну, что-что? – я сделал попытку говорить шутливым тоном. – Поедешь за мной в Сибирь? Как подруга декабриста, а? – А-а... Как подруга декабриста... Она освободилась от моей руки. Мы молча поднялись до Маразлиевской, прошли еще несколько кварталов в сторону пароходства, миновав приземистый подъезд, вошли в крохотный двор с колонкой посредине. Каменные плиты, как волны моря. Деревянные, крашенные зеленой краской ступени, ведущие в ее парадную. Солнечный свет, проникая сквозь пыльное стекло над дверью, лежал белыми прямоугольниками на деревянных ступенях. Ключ под половиком у зеленой двери с медной ручкой в виде прогнувшейся русалки с закинутыми за голову руками. Коридор, с входами в две крохотные комнаты. Она тяжело села на постель. – Давай, разгружайся. Я подал ей рубашку. Поднеся ее к лицу, она быстро вдохнула и тут же отбросила ее на пол. – Ужасно. Пакет давай. Я подал ей пакет. – А что мы прятали-то? – Семейный архив. Она развернула пакет, запустила в него руку и достала несколько черных бумажных роликов, в каких хранят фотопленку. Она бросила их внутрь, закрыла пакет и, положив на пол, сильно толкнула под кровать. Пакет, проехав по полу, стукнулся о стену и замер там в темноте. Лиза вышла в коридор и скоро вернулась с начатой бутылкой водки, двумя граненными стаканами и разрезанным пополам зеленым яблоком. – Это для сброса напряжения. Она вручила мне один стакан, половинку яблока и налила. – За неожиданное знакомство! Чокнулись. Опрокинули. Захрустели яблоками. Кислые яблоки удачно нейтрализовали горечь водки. – Так чем же ты занимаешься? – Участвую в заговорах, бегаю от милиции, достаю из тайников коробки с микрофильмами. – А Костя говорил, ты работаешь в какой-то газете. – Ну, это только в свободное от конспиративной деятельности время. – А о чем ты пишешь? – Послушай, о чем я пишу, это не очень интересно. Ты мне другое скажи: ты знала Кононова? Я видел тебя один раз в коридоре в той квартире. – Я тоже тебя помню. – Вы были близки? – Да, ближе, можно сказать, некуда. – А почему он покончил с собой? |