Книга Однажды в Америке, страница 40 – Гарри Грей

Пегги открыла кошелек и вытащила толстую пачку пятидолларовых бумажек.

— Да ладно, Макси. У меня неплохо идут дела. Я могу расплатиться, как положено. Ты же знаешь, я никогда не была халявщицей. Я люблю, когда за дело платят то, чего оно стоит.

Макси задумчиво пыхнул сигарой, потом достал из кармана пачку денег, отсчитал десять купюр по сотне долларов и положил их на стол.

— Раз ты считаешь необходимым, чтобы за услугу было заплачено, я предлагаю тебе — только потому, что ты на этом настаиваешь, Пегги, — добавить к этим деньгам еще штуку, и мы отошлем всю сумму в Досуговый центр на устройство их детского летнего лагеря. А потом я тебе гарантирую, что мы решим любую твою проблему, какой бы она ни была. Договорились?

Лицо Пегги прояснилось.

— Чудная идея.

Она доложила к деньгам Макса свою тысячу, сказав: «Удваиваю ставку».

Макси повернулся к Косому:

— Теперь твой ход, парень. Ты будешь добрым самаритянином.

Косой взял деньги.

Когда он уже выходил в дверь, Макси крикнул ему вдогонку:

— Принеси от них квитанцию или расписку.

Косой остановился, с упреком посмотрел на Макси и спросил:

— Какого черта, неужели ты мне не доверяешь?

— Незачем кипятиться. Квитанция мне нужна для налоговой инспекции.

Я спросил себя, почему Макс вдруг решил сделать пожертвование в Досуговый центр? Что стало побудительным мотивом? Какая странная цепочка рассуждений могла натолкнуть его на эту мысль? Никто из нас не бывал в этом заведении. Мы считали, что оно годится только для маменькиных сынков. Весь наш досуг целиком заполняла улица. Может быть, это была своеобразная компенсация за то, что мы недополучили в детстве? Щедрый робин-гудовский жест со стороны Макса, наверное, заинтересовал бы психиатра. За этим что-то кроется. Недаром психоаналитики говорят, что на все есть своя причина.

Пегги выпила еще бокал, закурила сигарету, выпустила дым сквозь тонкие ноздри и вздохнула.

— Ты знаешь, Макс, что теперь я заправляю первоклассным заведением в верхней части города?

— Знаю. Ты сама только что сказала. Отлично. А теперь давай вернемся к нашим баранам. Кто тебя тревожит, Пег, — копы или рэкетиры?

— Ни то ни другое. — Пегги нахмурилась и покачала головой. — Меньше всего меня беспокоят копы. Уайти теперь главный на моем участке, а ты знаешь, что мы с ним всегда неплохо ладили.

Пегги кокетливо поправила на голове прическу.

Макси, Пег и я рассмеялись. Мы помнили эту историю.

Патси сухо спросил:

— У этого старого ублюдка еще осталось что-то между ног?

Пегги ущипнула Патси за щеку:

— Гораздо больше, чем ты думаешь.

Косой спросил:

— Достаточно, чтобы тебя удовлетворить, Пегги?

Она покрутила бедрами:

— Ты же знаешь, что никто не может меня удовлетворить.

— Хорошо, с копами все в порядке; что еще тебя беспокоит, Пег? — спросил я.

— Что еще меня беспокоит? — повторила она.

Ее глаза гневно блеснули, к щекам прилила кровь. Она постучала по столу указательным пальцем, с негодованием подчеркивая каждое слово.

— Последний месяц каждую неделю в пятницу, то есть в мой самый напряженный день, появляется откуда ни возьмись какой-то неизвестный сукин сын, который выстраивает всех моих девочек и клиентов вдоль стены и обчищает их с ног до головы. А меня это чертовски раздражает. — Она произнесла это с такой яростью, что мы рассмеялись.

— Какого черта, Пег. Парню тоже надо есть, — сказал я. — Живи и давай жить другим.

— Отлично, ребята, можете смеяться сколько хотите, но меня это совсем не забавляет. Ладно бы это случилось только один раз. Но тот парень прямо зациклился — является ко мне уже третью неделю подряд. В конце концов он становится однообразным. Каждую чертову пятницу происходит одно и то же. Мало того что он мешает моему бизнесу, но еще и распугивает клиентов. Мои девочки так нервничают, что совершенно не могут сосредоточиться на деле.

— Это не так уж существенно, — заметил я сухо.

— Может быть, небольшая встряска даже пойдет им на пользу, — улыбаясь, прибавил Макси.

Пегги безнадежно махнула на нас рукой:

— Ладно, смейтесь, смейтесь. Это все, что я хотела вам сказать. Передаю дело в ваши руки. Ну что, вы возьметесь ради меня за этого парня, Макс? Вы разберетесь с ним, Лапша?

— Да, думаю, мы возьмемся за это дело, Пегги. Можешь не волноваться.

— Ублюдок знает, что я не могу заявить на него в полицию и не стану обращаться к Уайти, вот он и пользуется слабостью бедной леди, паршивый сукин сын, — пожаловалась Пегги.

— Не волнуйся, милая. — Патси погладил ее по светлым волосам. — Когда мы с ним разберемся, он поймет, что гораздо безопасней и полезней для здоровья грабить банки, чем твое заведение.

Пегги обняла Патси за талию и обольстительно улыбнулась:

— Представь себе, Пат, как чувствуют себя мои клиенты. В самом разгаре маленького тет-а-тет с какой-нибудь симпатичной крошкой вдруг появляется некий тип и орет: «Всем стоять! Это ограбление!» Не очень приятно, как ты думаешь? Как бы ты себя при этом чувствовал, Патси?

— Если бы этот тет-а-тет был с тобой, я бы того парня даже не заметил, — засмеялся Патси. — Продолжал бы заниматься своим делом.

Пегги крепче прижалась к Патси и улыбнулась еще более чарующе.

— Вот это по-нашему, обожаю добросовестных трудяг.

Макс был серьезен.

— Как выглядит этот шмак?

Пегги встала, дразняще приподняв юбку и выгнув зад.

— Ну как тебе сказать. Кажется, он довольно высокий парень. Примерно такого же телосложения, как Патси.

Она вновь улыбнулась Пату. Тот с готовностью проглотил наживку. Я подумал, что Пегги собирается заполучить его на этот вечер.

Макс достал из кармана авторучку:

— Назови мне адрес твоего заведения.

Она дала ему адрес — это было в верхней части Ист-Сайда рядом с Парк-авеню. Макси постукивал ручкой по столу. Он выглядел озадаченным.

— Объясни мне, Пегги, как этот парень попадает в твой бордель? Наверное, вы держите дверь на замке, пока не убедитесь, что пришел знакомый вам клиент, ведь так?

— Для меня это загадка, Макс. Разумеется, я запираю дверь, но, когда вечеринка в самом разгаре, тот ублюдок появляется буквально ниоткуда.

Макси почесал в затылке:

— Ладно, черт с ним. Не волнуйся, Пегги, мы заглянем в твое заведение.

Патси засиял от удовольствия.