Книга Принц приливов, страница 44 – Пэт Конрой

— Конечно, доктор, встречались.

Я глотнул мартини, поморщившись от соленого привкуса, оставленного этой противной терпкой оливкой, и продолжил:

— И черта с два у меня получалось держать дистанцию. Одно дело, когда плохо взрослому. Но когда беда с ребенком — это невыносимо. Расскажу вам об одной девочке. Я второй год преподавал у них английский. Девчонка — совсем замухрышка, но с потрясающим характером. Смешная. Училась отвратительно. Лицо — все в подростковых угрях. Но мальчишкам она нравилась. У нее было свое очарование и неиссякаемая энергия. И вот однажды она пришла в школу — все лицо в ссадинах и кровоподтеках. Левый глаз совсем заплыл, губа распухла. Естественно, ребята начали к ней приставать: что случилось? Она молчала и только отшучивалась. Я оставил ее после уроков и задал ей тот же вопрос. Звали эту девчонку Сью Эллен. Едва класс опустел, она заплакала. Оказалось, накануне отец избил и ее, и мать. Обычно он бил их по закрытым частям тела, и никто не видел следов. Но в тот вечер он добрался до лиц жены и дочери. Так вот, док, я вполне профессионально слушал, а эта мужественная девочка описывала, как папочка лупил ее по лицу. Но я не из тех, кто держит профессиональную дистанцию.

— И что же вы сделали? — осведомилась доктор.

— Не знаю, было ли это в чьих-либо интересах, но кое-что сделал.

— Надеюсь, ничего безрассудного?

— Вам это покажется безрассудством, — заметил я. — Весь тот день у меня перед глазами стояло избитое лицо Сью Эллен. Вечером после тренировок я поехал на Пальмовый остров и отыскал невзрачный домишко, в котором жила эта девочка. Постучал в дверь. Открыл ее отец. Я сказал, что хочу поговорить с ним насчет дочери. Он велел мне проваливать в зад. И вдруг я услышал плач девочки. Я оттолкнул ее отца и вошел в дом. Сью лежала на диване с окровавленным носом. Мое появление ее озадачило. Попытавшись улыбнуться, Сью спросила: «Тренер Винго, что привело вас в наше захолустье?»

— Вам следовало действовать через соответствующие инстанции, — перебила меня доктор Лоуэнстайн. — Нужно было обратиться к тем, кто уполномочен заниматься подобными делами.

— Конечно вы правы, доктор. И в этом одна из причин, почему вы богаты и пользуетесь уважением, а я хожу на работу в футболке, и то если есть куда ходить.

— Что же было потом?

— Ее папочка летал у меня по всему дому. Я колошматил его о стены, бил головой об пол. Потом я услышал шум, странный, словно из сна. Это Сью Эллен во всю мощь своих легких подбадривала меня, а ее мать кричала, требуя прекратить избиение. Когда этот подонок очнулся, я пригрозил, что если он еще хоть раз тронет Сью Эллен, я вернусь и убью его.

— Том, я впервые слышу такую жестокую историю, — поморщившись, призналась доктор Лоуэнстайн.

— Как видите, я взял ее с собой, не смог оставить в классной комнате.

Я опустил голову и разглядывал свой мартини.

— И все же я считаю, что той девочке можно было оказать более эффективную помощь. Вы всегда так эмоциональны?

— Сью Эллен мертва, доктор, — сообщил я, посмотрев в ее темно-карие глаза.

— Как?

— Как многие девочки, выбирающие мужей, похожих на отцов. Кажется, причина в том, что они начинают связывать любовь с болью. Ищут мужчин, распускающих руки, по принципу «бьет — значит, любит». Сью Эллен нашла такое ничтожество. Во время ссоры он убил ее выстрелом из ружья.

— Ужасно, — прошептала доктор Лоуэнстайн. — Теперь-то вы осознаете, что ваши тогдашние действия не принесли ничего хорошего? Чужая жестокость не оправдывает вашу собственную. До чего же горька жизнь тех людей и сколько в ней безнадежности!

— Сегодня я хотел поделиться с вашей приятельницей Моник этими воспоминаниями. Мне стало любопытно. Ни разу в жизни я не видел такой красивой женщины, как Моник. Раньше я считал, что беды Сью Эллен связаны с ее неказистой внешностью.

— Вы сами знаете, Том, что это неправда.

— Не уверен, доктор. Но почему судьба делает кого-то и некрасивым, и несчастным? По-моему, некрасивой женщиной и так быть непросто. Мне хотелось услышать историю Моник и потом сравнить ее с историей Сью Эллен, чтобы понять, так ли уж плохо вашей приятельнице, как кажется со стороны.

— Для Моник ее переживания абсолютно реальны. Красавицы и дурнушки — страдают все, только каждая по-своему и по разным причинам.

— Паршивый получился бы из меня психиатр.

— Согласна. Психиатр бы из вас получился паршивый. — Доктор Лоуэнстайн помолчала и продолжила: — Том, чему вас научила трагедия Сью Эллен? Что она значит для вас?

Я задумался, пытаясь воскресить в памяти лицо бывшей ученицы, и наконец произнес:

— Ничего.

— Совсем ничего? — удивилась доктор Лоуэнстайн.

— Несколько лет я прокручивал ее в голове, пытаясь разобраться в себе. Из моего тогдашнего поведения можно многое узнать о моем темпераменте, о понимании добра и зла…

— Вы полагаете, что совершили добрый поступок, явившись в дом девочки и избив ее отца?

— Нет. Но и не считаю, что был абсолютно не прав.

— Поясните ваши слова.

— Не знаю, поймете ли вы. Когда я был мальчишкой и отец несправедливо наказывал брата, сестру или грубо обращался с матерью, я мысленно обещал себе: вырасту — и не позволю ни одному мужчине бить своих жену и детей. Буду делать все, что в моих силах. Это повлекло за собой множество неприятных и даже отвратительных событий. Где-нибудь в аэропорту я вмешивался, уберегая детей от их разъяренных отцов. Я вставал между ссорящимися супругами, которые были мне совершенно незнакомы. Вот и отца Сью Эллен тогда поколотил. Сейчас со мной творится что-то необъяснимое. По-моему, я меняюсь.

— Возможно, взрослеете.

— Нет. Просто теперь мне все равно.

— Вы когда-нибудь били свою жену или детей? — с внезапной горячностью спросила доктор.

— Почему вы задали этот вопрос?

— Потому что жестокие люди чаще всего проявляют свою жестокость дома. Почти всегда они склонны издеваться над беззащитными.

— С чего вы взяли, что я жестокий?

— А как вы вели себя в доме той девочки? К тому же вы тренер по жестокому виду спорта.

— Нет, — возразил я, покачивая бокалом и встряхивая полурастаявшие кубики льда. — Мне не свойственно поднимать руку на жену и дочек. Я обещал себе ни в чем не напоминать отца.

— И выполнили это обещание?

— Нет, — улыбнулся я. — Почти во всем я похож на отца. Судя по всему, хромосомы сильно на меня влияют.

— А на меня они влияют недостаточно. По крайней мере, иногда мне так кажется.

Доктор Лоуэнстайн допила вино и жестом подозвала официанта.

— Еще по бокалу? — обратилась она ко мне.

— С удовольствием.