Онлайн книга «След Ночного Волка»
|
— Ну что, бойцы, мы сегодня собрались, можно сказать, на праздник, праздник русской поэзии. Праздник народного творчества. Вашего творчества. Не слышу аплодисментов, Пушкины вы мои! Раздалась дружная овация, кто-то даже почему-то крикнул не совсем уместное: — Браво! На столе перед выступающим гордо возвышался лоток пирожных, с утра приобретенных зампотылом, и ящик лимонада. Из общественных денег капитан Сидорчук, естественно, тиснул пару-тройку засаленных десяток. Натуру, как известно из научной литературы, воспитанием не перешибешь. Выступив, Павелецкий покинул столовую, его призвали более важные дела. Типа шарахнуть с военным комендантом по соточке за победу русского оружия над супостатами. Валерий Петрович, отметив его уход общим вставанием, продолжил мероприятие: — Начинаем наш поэтический конкурс. Представлять жюри не нужно, я думаю, что все вы уже давно знаете начальника штаба подполковника Сомова, подполковника Бодрова, начальника криминальной милиции Сергея Дмитриевича Милова и меня. Я являюсь председателем жюри. Отводы по членам жюри имеются?.. Ну что ж, начнем. Первым слово предоставляется, как всегда, первому взводу. Читайте ваше произведение. — А почему нам? — Почему не третьему сначала, ведь в Писании сказано: «И последние станут первыми…» Замполит решил прекратить демократию: — Цыц всем! Я сказал первый взвод, значит, точка. Кто готов читать ваш стих? В зале повисло минутное молчание. Затем поднялся Переверзев и, неся перед собой помятый листок стандартной бумаги, вышел к столу с призом. Он повертел перед глазами этот листок и неуверенно произнес: — Мы тут с ребятами сочинили, в общем, слушайте… Стихотворение без названия: — Я снова на Кавказе, Бок греет пистолет — Корявейшая фраза, Другой на сердце нет. Посты сходил, проверил, Стою себе, курю. Смотрю, в гнезде над дверью Не спится воробью. Он с лихостью чеченской Дает разгон семье И яростью вселенской Надоедает мне. Враз из гнезда под крышей Казармы боевой Птенец сорвался, слышишь, В асфальт вниз головой. И голенькое тело Раздавлено бойцом. Но воробьи, вот дело, Не бились над птенцом. Вдруг мысль пробила сердце, Что жалко мне его, А вот убить чеченца Не стоит ничего. С тех пор как из конверта Ко мне приходит в сны Та маленькая жертва Той маленькой войны. Хотя Переверзев читал не очень складно, все равно всем очень понравилось. В зале состоялось живое обсуждение, особенно про то, что, действительно, птичку жальче. Раздались бурные аплодисменты. Переверзев по-клоунски раскланялся и сел на свое место под крики: — Молодец! — Просто поэт Незнайка… Майор Вихров поднял обе ладони вверх: — Все, тихо! Жюри поставит свои оценки. А сюда приглашается представитель второго взвода. Итак, кто смел? Из зала поднялся Пуртов, он по обыкновению краснел, как красна девица, шел к эшафоту запинаясь, под поддерживающие крики однополчан, типа: — Давай, Мотыль! — Не опозорь провинцию… Он тоже развернул перед собой не менее мятый листок бумаги и заговорил: — Мы тоже сочиняли коллективно, как уж получилось, но нам самим очень понравилось. — И стал читать: Любовью к России я болен смертельно, Затем и приехал сюда на Кавказ, И целых полгода с семьею раздельно Жду дня, как уволен я буду в запас. По сопкам в простреленной езжу машине, В том кресле, где кровью товарищ истек Сижу и думкую я о батькивщине, Что щедрой рукой мне отмерила срок. Два сына, две кровенки, снятся ночами. Жена подает приготовленный ланч. От этого в сердце клокочет цунами, И хочется выпить, хоть смейся, хоть плачь! Цена операций есть жизнь подчиненных, Там сверху «виднее», кто нужен, кто нет. По сопкам метутся в броне облегченной Бойцы, тратя в воздух свой боекомплект. А враг незаметен, он ставит «растяжки», Он подло стреляет в ночной тишине, Как злая чеченка раздвинула ляжки, Солдатиков СПИДом одарит вполне. Чем больше их будет, тем «дырка» шахидки Сработала лучше гранаты ручной. Ведь русского грохнуть, хоть с первой попытки, Во благо Аллаху хоть и со второй. Я целых полгода с семьею раздельно Жду дня, как уволен я буду в запас. Любовью к России я болен смертельно, Затем и приехал с войной на Кавказ. Сила поэзии, свалившаяся на головы милиционеров, была столь велика, что длительное молчание не прерывал даже ведущий. Однако, осмыслив и переварив сказанное, бойцы вскоре зааплодировали и заорали: — Классно, мужики! Нашлось место и скрипучему голоску скептицизма: — А вы не из книжки стих списали? Но этот глас Фомы неверующего тут же потонул в общем гвалте одобрения выступившего со стихами Пуртова. За судейским столом посовещались, пошелестели бумажками, ставя оценки. Было видно, что и Сомов, и Бодров, и Милов очень довольны происходящим. Замполит поднялся из-за стола: — Молодцы, молодцы, но не надо забывать, что наш поэтический турнир еще не окончен. Слово предоставляется третьему взводу. Воронин направился к месту выступления, держа в руках гитару. Когда все оппоненты поняли, что он собирается петь, раздались возмущенные выкрики: — Так нечестно. — Мы так не договаривались… Пришлось Вихрову снова подниматься и успокаивать народ: — Тише, тише. Сначала послушаем, что нам приготовил третий взвод, а потом, я вас уверяю, жюри разберется и вынесет правильное решение. В зале постепенно утихли. Воронин сел на подставленный ему стул и хрипловато запел под три блатных аккорда: Вокруг нас сопки все в цвету, А мы от родины вдали, И с автоматом на посту Стоим и в Грозном и в Шали. Пусть меня броник сбережет И каска-сфера охранит, Я буду дембелем сражен — Не врет, похоже, замполит. |