Онлайн книга «Тина и Тереза»
|
Тереза вздохнула. Неужели она хорошенькая? Да будь она хоть немного похожа на Тину, то была бы счастлива! Почему же в Кленси на нее никто не смотрел, а Фей и Дорис дразнили цыганкой? Может, потому, что идеалом считалась белокурая голубоглазая красавица мисс Паркер? Или потому, что все, что было хорошего в ней, Терезе Хиггинс, просто не бросалось в глаза? Девушка не собиралась так быстро менять в лучшую сторону мнение о своей внешности, но все же… Нужно последовать советам Айрин и научиться двигаться изящно, свободно, легко! Приглядываться к богатым дамам, следить за модой… За модой! С ее-то тремя шиллингами в неделю. Тереза задумалась. Разумнее было бы отправить домой письмо — на это хватало денег, но… Что написать — правду? Это только расстроит мать! Лучше немного подождать — может быть, что-нибудь переменится? Вскоре пришлось прощаться — к Айрин должен был прийти Аллен. Айрин послала Кристиана проводить гостью, и Тереза шла рядом с мальчиком, приноравливаясь к его неспешному, степенному шагу. Она смотрела на возвышавшиеся справа и слева белые стены — когда находишься здесь, не поймешь, какой это город, какая страна. Тут нет привычной растительности, и даже в голубое небо почему-то не тянет смотреть. Взгляд поневоле упирается то в стены домов, то в землю. Никакого простора воображению! Голова становится похожей на ящик шарманщика, из которого повседневность постоянно извлекает одни и те же мелодии-мысли; с покрывала-фантазии стираются радужные краски, оно превращается в застиранную тряпку. Человек борется с обстоятельствами и поневоле забывает о себе… — О чем ты мечтаешь, Кристиан? — спросила она мальчика. Ребенок непонимающе смотрел на нее, и девушка поправилась: — Что бы ты хотел получить в подарок? Лицо мальчика просветлело. — Маленького щенка! — Щенка? Так попроси у мамы, думаю, она не откажет тебе! Улыбка ребенка погасла, как фитилек в ночи. — Мне не позволят… — Кто, мама? — Нет, дядя Аллен — он не любит животных. Я однажды принес собачку, и он ее выгнал… Тереза склонилась над Кристианом. Он беззвучно плакал, так, как обычно плачут запуганные дети; слезы на его лице напоминали рассыпанные по белому полотну хрустальные бусинки. «Он, наверное, все живое не любит!» — хотела добавить Тереза. Она подумала, что совсем не обязательно обижать ребенка, достаточно его не любить — и он будет несчастным. Вот ее всегда любили — и мать, и отец… …Прошло еще несколько дней. Тереза незаметно для себя прижилась на кухне, втянулась в работу. Девушке многое удавалось, особенно то, в чем она видела творческое начало. Она любила наводить порядок, умела по-особому, с выдумкой украсить блюда, точно и аккуратно нарезать овощи — в этом Тереза казалась сродни Айрин. Айрин была старше ее, опытнее в житейских делах, но Тереза вскоре прослыла грамотной, образованной; она знала множество слов, непонятных работницам кухни, именно к ней чаще обращались с вопросами, и девушка, которую в школе постоянно ругали за нерадивость, существенно изменила мнение о самой себе и своих способностях. Она обладала даром забывать: уже почти не вспоминала о прежних неудачах, о Дорис и Фей, даже о других, тех, что остались в Кленси, — самых любимых и дорогих. Может, отсутствие кровной связи дало о себе знать, или у нее был такой характер, но как бы то ни было — прошлое отдалилось, и краски его померкли. Настоящее было здесь, новая жизнь, новые люди… Тереза пока не собиралась покидать приютившее ее кафе, отчасти потому, что никаких других мест не знала, но в основном оттого, что тут чувствовала себя в безопасности. Впрочем, вскоре выяснилось, что опасность может подстерегать и здесь. Все началось с появления на кухне незнакомого Терезе верзилы, который, бесцеремонно и грубо отстраняя женщин, пробрался к полке с бутылками и взял две. — Ничего получше нет? — проворчал он, взглянув на этикетки. — Нет, — не поворачиваясь, с неприязнью отвечала Айрин, — выпили! Незнакомец прошел дальше, взял что-то со сковороды и, повернувшись, заметил Терезу. — Кто такая? — спросил он у женщин. — Новенькая? — Да, — сказала Фанни, — только на прошлой неделе взяли. Парень подошел к столу, на котором девушка резала овощи, и, взяв ее за подбородок, резко повернул к себе. На миг Тереза пронзила взглядом его лицо, выражение которого являло собой сочетание тупости и жестокости. — Недурна, — заключил он. — Откуда такая? Тереза отвернулась и молчала. Ответила Эвиан. — Приезжая. — Да ну? И где живет? Женщины делали за его спиной какие-то знаки, но Эвиан не поняла и сказала: — Здесь и живет. Ночует в кладовке. Фанни хлопнула себя руками по бедрам, остальные сделали испуганные лица. Парень мигом оживился. — В кладовке? Неплохо! Приду составить компанию! Когда он ушел, Тереза упала на стул и расплакалась. Ее била дрожь, и женщины, побросав работу, как могли успокаивали девушку и на все лады ругали Эвиан. — Мне и в голову не пришло! — оправдывалась та. — Врет он все, не придет, не бойся! — Может прийти! — возразила Джилли. — Ты же его знаешь! Женщины строили предположения и придумывали способы, как уберечься от беды. К себе Терезу никто взять не мог, запоры в кладовке были ненадежные, а от кухни у верзилы имелся свой ключ. Парень, как выяснилось, следил за порядком в кафе, разнимал и вышвыривал вон драчунов. Он редко появлялся на кухне, больше от его домогательств страдали девушки-официантки, особенно те, кто не имел постоянного дружка. — Я его не боюсь, — сказала Айрин, — я могу за себя постоять, да и Аллен, если узнает, не даст ему спуску. Тут с этим строго — чужих девушек нельзя трогать. Был бы у тебя приятель… Тереза сидела заплаканная и безучастно глядела перед собой. Она ощущала себя совершенно в безвыходном положении. Когда пришла ночь, девушка дрожала от страха в своей темной каморке. Прежде она не боялась ни одиночества, ни темноты, а теперь все страхи, будто бы таившиеся внутри в ожидании своего часа, вышли наружу. Она пугалась всего — мрака, тишины, лунного света, далеких звуков, даже самой себя, такой маленькой, свернувшейся в огромных холодных объятиях равнодушной Вселенной. Всюду была несвобода, ей было тесно везде, даже в собственном теле… Около полуночи она услышала треск отпираемой кухонной двери и тяжелые шаги. — Где ты? — раздался голос. Тереза сжалась в комок и не дышала. Она пыталась вспомнить какие-нибудь молитвы и не могла: все перечеркивал страх, — страх, который правит миром, единственная сила, что может остановить человека в любом стремлении, стать бичом его жизни. |