Книга Завидный жених, страница 25 – Джеки Д'Алессандро

– Прекрасно, тогда я смогу разослать приглашения завтра утром.

Кэтрин и мисс Чилтон-Гриздейл уселись за маленький столик у окна, сдвинули головы и начали тихую оживленную дискуссию, а Филипп с Эндрю расположились в противоположном углу комнаты у камина и приступили к шахматной партии. Первое время они играли молча, и Филипп успел привести в порядок свои растрепанные чувства.

– Эдвард приходил сегодня в музей, – сказал наконец Эндрю.

– Черт, я был так занят своими собственными проблемами, – воскликнул Филипп, охваченный острым чувством вины, – что даже не спросил тебя о нем. Как он себя чувствует?

Филипп не стал сообщать о том, что еще утром послал своему поверенному записку, поручив ему открыть счет на имя Эдварда.

– Подавлен, но завтра опять собирается прийти.

– Хорошо. Ему полезно отвлечься чем-нибудь от грустных мыслей о Мэри.

– Да, я согласен с тобой. Он, несомненно, скорбит о своей жене, но я не могу понять, о чем именно он думает. – Он пристально посмотрел на Филиппа. – Не то что некоторые.

Филипп изумленно поднял брови:

– Что ты имеешь в виду?

Эндрю наклонился к нему и понизил голос:

– То, что твои мысли так же легко читать, как открытую книгу, мой друг.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь, – напрягся Филипп.

– Черта с два ты не понимаешь! Я говорю о ней. – Он кивнул головой в противоположный угол комнаты. – Ваш маленький диалог был весьма выразителен. Не говоря уже о том, что ты смотришь на мисс Чилтон-Гриздейл так, словно она – оазис, а ты – умирающий от жажды путник.

Проклятие! Неужели он действительно был так неосторожен? И с каких это пор его друг стал таким знатоком человеческих душ?

Эндрю внимательно посмотрел на двух разговаривающих женщин, потом с непроницаемым лицом обернулся к своему другу:

– Нетрудно понять, что именно привлекает тебя.

– Ну да, она хорошенькая, – с фальшивой небрежностью ответил Филипп.

– На твоем месте я не стал бы употреблять это слово. Яркая, особенная, но только не «хорошенькая».

– Вот как? Честно говоря, я не слишком приглядывался.

– Я так и понял. Жаль, потому что в таком случае ты пропустил много интересного.

– Например?

– Например, то, что ее радужная оболочка в середине голубая, а по краям – темно-синяя, и поэтому глаза кажутся бездонными. Или то, что, когда она оживляется, бледная кожа становится персиковой. Или то, какие блестящие у нее волосы. Интересно, какой они длины? Я думаю, по крайней мере до талии. – Эндрю испустил долгий вздох. – Нет ничего лучше женщины с соблазнительными формами и с длинными-длинными волосами. Но я полагаю, на ее формы ты тоже не обратил внимания.

Филипп перестал притворяться, что внимательно изучает шахматную доску. Его одолевали гнев и неизвестно откуда взявшаяся жгучая ревность.

– Мы уже вернулись к цивилизации, Эндрю. Так не принято говорить о леди.

– Ах, значит, приличия все-таки не чужды тебе? – Он глядел на Филиппа с выражением полной невинности. – Я не хотел показаться непочтительным, поверь. Но ты же сам просил рассказать, что в ней есть интересного. Хотя, мне кажется, любой мужчина, имеющий глаза, должен и сам это заметить. Любой, кроме тебя. Это странно! Ты всегда казался мне очень наблюдательным.

Филипп и правда все это заметил: и необычные глаза, и кожу, и чудесные волосы, и очертания ее форм под бронзовым платьем. Но как смеет Эндрю тоже замечать все это?

– Как жаль, что она не «стройная блондинка», – продолжал размышлять вслух Эндрю. – Хотя, я полагаю, это не имеет значения. Ведь, как я понимаю, тебе все равно придется жениться на «леди» такой-то, а не на просто «мисс».

– Да, именно этого от меня и ждут, – подтвердил Филипп неохотно.

– Однако я помню много случаев, когда ты делал совсем не то, чего от тебя ожидали.

– Это было в Египте, Турции, Греции, – сказал Филипп, помолчав, – а сейчас я в Англии. И я вернулся сюда именно для того, чтобы сделать то, чего от меня ждут.

– Чтобы жениться на ком-то, кого ты совсем не знаешь. Ты уже отказался от жизни, которую любишь, от раскопок, от свободы.

Они вели этот спор уже не в первый раз.

– Я просто выполняю договор, благодаря которому я десять лет мог заниматься тем, что люблю. Да я думаю, что и здесь у меня будет достаточно работы: и в Британском музее, и в том частном, который мы с тобой собираемся основать.

– Возможно! Но все равно тебе пришлось многим пожертвовать. И уж конечно ты имеешь право выбрать такую жену, какую хочешь. Я бы ни за что не согласился жениться без любви.

Филипп не смог не рассмеяться:

– Что-то я плохо представляю тебя в роли влюбленного жениха, Эндрю. За эти годы я видел тебя в обществе разных женщин, но ни одна, кажется, не затронула твоего сердца.

– Может, потому, что оно уже занято.

Филипп удивленно посмотрел на него. На этот раз, похоже, его друг говорил серьезно. Странно, .что за пять лет, проведенных ими бок о бок, он ни разу не упоминал о своей любви.

– А оно действительно занято?

Что-то похожее на боль промелькнуло в глазах Эндрю, но он справился с собой и только криво усмехнулся:

– Совершенно.

– Она американка? – спросил Филипп, не скрывая изумления.

– Нет, я встретил ее несколько лет назад. Во время одной из поездок.

– И влюбился?

– Да. Моя судьба была решена в тот момент, когда я впервые увидел ее.

– А почему же ты на ней не женился?

– К сожалению, она уже была замужем.

– Понятно. – Филипп замолчал, осмысляя новость. – А ты все еще любишь ее?

И опять он заметил боль в темных глазах друга.

– Я буду всегда любить ее.

– А она? Она тоже любит тебя?

– Нет. – Эндрю почти прошептал это. – Она верна своему мужу и долгу. Она ничего не знает о моих чувствах. Я добровольно отдал ей свое сердце.

Сочувствие боролось в Филиппе с любопытством. Он никогда раньше не видел Эндрю таким серьезным и таким печальным.

– Мне жаль, Эндрю, – сказал он, кладя руку ему на плечо. – Я и понятия не имел.

– Конечно! Не знаю, зачем я сейчас рассказал тебе. Наверное... – Он покачал головой и стиснул губы, словно пытаясь подобрать правильные слова. – Я знаю тебя много лет, Филипп. И знаю, что ты человек чести и поэтому должен выбрать себе жену. Я просто хочу, чтобы ты выбирал ее... осторожнее. И слушался при этом своего сердца. Никому, а особенно тебе, я не пожелаю той боли, которую испытываю сам. Возможно, то, что твоя невеста вышла за другого, – это знак свыше. Знак того, что и ты предназначен для другой.