Онлайн книга «У меня живет жирафа»
|
– Таня, в примерках мужчины вообще ничего не смыслят, да задурим мы ему голову. Не волнуйтесь. Платье сидело идеально. – Ну еще бы, такая фигура. А сверху накинем пелеринку. – Ой, как красиво… Ия, вы волшебница. – Все, можете показаться вашему папе. Девушка вышла из примерочной. – Вот, папа, смотри. – А эта хрень с капушоном зачем? – он так и сказал «капушон». – Папа, я надену ее, если будет холодно, а потом сниму. – Сейчас сыми! Ия помогла Тане снять пелеринку. – Богато! Ничего не скажешь! А у тебя, дочка, оказывается, фигура что надо! Жаль, мордашка подкачала. – Что вы такое говорите! – возмутилась Ия. У Тани между тем глаза были полны слез. – Что есть, то и говорю! Пусть знает, что красотой не блещет, и мужа своего ценит. – Вы совсем не любите вашу дочь? Тогда зачем вы сюда приехали? Говорить ей гадости? А в день свадьбы вы с утра тоже будете ей говорить такое? – вдруг страшно разозлилась Ия. – Да я ж только правду говорю. Ты вот красавица с мордочки, а фигура у тебя не очень, длинная и тощая. – Вы знаете, на вкус и цвет товарищей нет. А Таня в день свадьбы будет такой красивой, что вы ахнете. Таня от испуга сжала руку Ии. – А знаете почему? Потому что избавится от вашей тирании. – Смелая девушка, – с угрозой в голосе произнес папаша. – Просто я тоже говорю правду, как вы. Вам эта правда не нравится, а нам тоже не нравится ваша правда. – А ты мне нравишься, норовистая лошадка! – И он как-то плотоядно ухмыльнулся. – И платье красивое. Даю добро. Ах ты, сволочь, подумала Ия, добро он дает, капушон несчастный! Наконец они ушли. – Ийка, ты спятила? – накинулась на нее Аня. – Он же тебя может в порошок стереть! – Ничего, как-нибудь, меня просто захлестнуло ненавистью. Капушон! – Ага, я тоже отметила. Давай будем звать его Капушон. – Давай. Но как можно на людях так говорить о дочери? Это ж каким носорогом надо быть. – А он, между прочим, тут о тебе все расспрашивал. Видать, запал. – А что спрашивал? – Ну, замужем ли ты… – А ты что сказала? – Правду, что в разводе… Еще спросил, есть ли у тебя мужик. Я сказала, что не в курсе. Но поклонников много. Ох, Ийка, чует мое сердце, ты еще с ним хлебнешь. – Да что я с ним хлебну? Сдам платье, и прощай, Капушон! – Хорошо бы так… – Ой, Ань, вечно ты что-то придумаешь. Тут запищал Иин телефон. Пришла эсэмэска от Голубева: «Любимая, можно я приеду в восемь?» Она ответила: «Ура! Но лучше в девять». – Твой? – С чего ты взяла? – А ты вон как заулыбалась… Смотреть приятно. Но тут явилась очередная клиентка. Голубев принес ей букет пестрых астр. – Люблю астры, – улыбнулась она, целуя его. – Но мне от них всегда немножко грустно. – Почему? – Потому что астры – это конец лета. Я зиму не люблю. – Да, московская зима – это противно. Но можно поехать за город, походить на лыжах… – Вы голодный? – Признаться, да. Но, может быть, мы сходим куда-то поужинать, чтоб тебе не возиться? – Нет, у меня есть ужин, я утром приготовила. Как чувствовала, что вы придете. Она принялась накрывать на стол. Он обожал смотреть, как она снует по кухне, что-то достает, хлопает дверцей холодильника, гремит сковородкой, у нее все это получалось легко, ненатужно и очень красиво. На ней было легкое домашнее платьице какого-то удивительно красивого и невульгарного желтого цвета, восхитительно оттенявшего смуглую кожу. – Какое красивое платье… Цвет дивный. – Да, дюшес. – Что дюшес? – не понял он. – Цвет называется дюшес. Цвет груши. Он встал, подошел к ней сзади, обнял, поцеловал голубую жилку на шее. – Ты мое счастье, – прошептал он. Она, не отрываясь от сковородок, погладила его по щеке. – Садитесь. Все готово. Вина хотите? У меня чудесное чилийское вино. «Тарапака» называется. – Белое? – Да. Сухое. – Хочу. Ты ж не прогонишь меня до утра? – Вы со мной кокетничаете? – Отнюдь. Просто я не уверен, что… Я должен буду тебя огорчить. У нее упало сердце. – Что? Что случилось? – Ничего не случилось. Просто я вынужден буду уехать на целый месяц. – Куда? – Далеко. В Латинскую Америку. Буду снимать для канала программу о жизни бывших нацистских преступников в Аргентине. Мне это очень интересно… – А вы один едете? – Нет, со съемочной группой. – А Нина Бронникова тоже едет? – Да. А почему ты спросила? – Просто так… – Ты что, ревнуешь меня? К Нине? – Да. Ужасно. И буду мучиться. Весь месяц. – Дурочка! Жирафенок мой глупенький! Я только тебя люблю. Запомни, только тебя. – Но ведь у вас что-то было с Ниной, я знаю! – Как ты можешь знать, чудачка, то, чего не было? – Я чувствую. – Ну, придумать себе можно любую страшилку. Хочешь терзаться ревностью, терзайся, – рассердился вдруг он. – Я же вот не задаю тебе вопросов про твоего деверя, хотя меня это тоже мучает. – Но я в Москве, а мой деверь сейчас спасает людей на Дальнем Востоке, а вы с Ниной будете там вместе… И она тоже будет вас ревновать ко мне, и вы, чтобы доказать ей, что она ошибается, будете с ней спать, тем более вы вряд ли целый месяц сможете обойтись без женщины. Он был крайне озадачен. – Девочка моя родная, я только тебя люблю. Поверь ты мне. – А я верю. Но спать с ней вы будете. И потом у вас с ней столько общего… работа… Но пусть… Просто помните, что я буду мучиться, потому что люблю вас больше жизни и кроме вас у меня никого нет и никто мне не нужен. И все, мы закрыли эту тему. Когда вы едете? – Через неделю. Она достала из холодильника бутылку и налила ему вина. Он понял, что она не прогонит его. Ох, хитрюга, подумал он, сумела заранее внушить мне чувство вины. Но до чего же хороша… |