Книга Третий глаз - алмаз, страница 19 – Дарья Донцова

— Не все черное — грязное, — заявила я и прикусила язык. Сейчас Амара почувствует себя оскорбленным. Но он отреагировал на мое заявление иначе:

— Я видел мини-пигов, они вылитый Хуч!

— Правило номер три! Никогда не говори этого при Маше! Подведем итог: еда на кухне, там же вся посуда, металлическую не бери. Зайка не кролик! Хуч не свинья! Собачьи консервы в левом нижнем ящике, паштет полковника справа, Маша не пьет молоко, Кеша не любит рыбу, Ольга не притронется к хлебу. Утюг в гардеробной. Стиральная машина там же. На письменном столе у Кеши ничего переставлять нельзя! Понял?

— Да, хозяйка, — в полном ужасе прошептал Амара. — Йес, хозяйка, только не выгоняйте меня, хозяйка! Очень прошу! Запишу ваши указания! Выучу!

Наверное, я слишком загрузила юношу информацией.

— Амара, слушай. Можешь забыть все ранее сказанное. Главное: никогда не зови Зайку Кроликом! До сих пор не могу понять, каким образом ты сегодня остался жив.

— Ей не нравится именно «Кролик»? — неожиданно уточнил Амара.

— Тонко подмечено, — кивнула я. — Обратись ты к ней, допустим, «черепашка», Ольга бы просто посмеялась, но «кролик» — это нож в сердце!

— О’кей, хозяйка! — прижал руки к груди Амара. — Понял, хозяйка.

— Отлично, — улыбнулась я. — Ты молодец, прекрасно справляешься с работой. Сейчас убери со стола, помой посуду и займись спальнями. Я вернусь, очевидно, поздно. Ты сумеешь покормить собак? Надо открыть банку, положить содержимое в миски, размять вилкой и поставить на пол.

— Да, хозяйка, йес, хозяйка! — завел свой припев Амара.

Я, стараясь выглядеть приветливой, помахала ему рукой и пошла в холл. Конечно, Ирка бессовестная лентяйка, но она отлично знает, где что лежит, не угощает полковника лечебным кормом для ожиревших мопсов и помнит, как кого из нас зовут.

— Он дурак, — вдруг сказала Саша, выходя следом за мной, — полный идиот! Зачем брать на работу кретина? Хотите, я научу вашего негра уму-разуму?

Я открыла шкафчик, вытащила розовые балетки и ответила:

— Просто Амара неопытный, зато старательный. Опять надел свою идиотскую форму с золотыми пуговицами. Спасибо тебе за предложение, но лучше отдыхай, делай что хочешь! С хозяйством возиться не надо.

Саша обрадовалась.

— Супер! Аркадий обещал подвезти меня в город! Я правда могу делать что хочу?

— Конечно, — кивнула я.

Девушка вышла во двор, я быстро вернулась на кухню и сказала:

— Амара!

— Да, хозяйка.

— Я не настаиваю на непременном ношении формы!

— Не понял, хозяйка!

— Если тебе неудобно в камзоле, спокойно можешь надеть другую одежду! Главное, чтобы она была чистой!

Лицо Амары вытянулось.

— Это плохой сюртук?

— Очень хороший!

— Вам не понравился? Он лучший из всего моего гардероба… мне сказали… надо самое красивое… шикарное…

— Замечательная вещь, — согласилась я, — но узковатая. Жаркая. Оденься попроще, тяжело весь день рассекать в униформе. Ира носит джинсы и футболку. У тебя есть такие вещи?

— Да, хозяйка.

— Вот и замечательно, спокойно их носи.

— Да, хозяйка!

Неожиданно у меня началась мигрень. Я вернулась в прихожую, взяла ключи от машины и вышла во двор. Может, позвонить в агентство и попросить поменять парня на обычную девушку, украинку, допустим? Но в ту же секунду я выбросила эту мысль из головы. Представила, как буду выглядеть, заявив администратору:

— Мне не нравится Амара!

Сотрудник фирмы непременно спросит:

— Чем он вам не угодил?

А я отвечу:

— Хочу взять в прислуги женщину с белым цветом кожи.

И что обо мне подумают в «Подруге»? Что мадам Васильева отпетая расистка! Ладно, потерпим месячишко, и потом, Амара только приступил к исполнению обязанностей, первый день в чужом доме, конечно, он все путает…

— Тебя Аркадий довезет? — спросила я у Саши, сидевшей во дворе на скамейке.

— Ага, — кивнула она, — через четверть часика двинем, он доставит меня до метро.

— Разберешься в переходах?

— Конечно, — засмеялась Мироненко.

— У тебя есть деньги?

Саша замялась, я вытащила кошелек, отсчитала несколько купюр и спросила:

— Когда думаешь вернуться?

— Не волнуйтесь. Отлично доберусь назад, сяду на маршрутку от «Тушинской».

— Если заплутаешь, звони, — сказала я.

Саша помахала мне рукой. Я села в машину и посмотрела на девушку в зеркало. Не знаю, каковы ее голосовые данные, но внешность у нее для сцены подходящая. Правда, начинающая певица очень маленького роста, но стройная, с длинными густыми волосами, и походка у нее как у балерины.

Отчего-то у меня дрожали пальцы, аккуратно нажать на кнопку брелока, который открывает ворота поселка, я не смогла.

Из будки высунулся охранник.

— Дарь Иванна! — закричал он.

— Что? — спросила я.

— Вам письмо, курьер принес, — сказал парень. — Лежит у нас с утра. Обычно Ирина за почтой приходит, но сегодня не явилась! Она не заболела?

— В отпуск уехала, — пояснила я, забирая конверт.

При виде послания руки затряслись еще сильней. «Дарье Васильевой, Ложкино» — было выведено на конверте.

Отъехав километр от поселка, я припарковалась у обочины, вскрыла конверт и вытащила листок с текстом. Похоже, это был отрывок из рукописи Благородного.

«Прежде чем окончательно привести себя в порядок, Светлана побежала в пиццерию. Владимир обожает лепешки, сдобренные сыром, жалкий фастфуд бедняков, дешевое лакомство плебеев. Но ведь он скоро придет, а Светлана хотела рассказать Владимиру Мерзкому о своих чувствах. Слова не шли из горла, лучше всего было, протянув ему пиццу, сказать: