Онлайн книга «Сильва»
|
Ее устами говорило само благоразумие, и однако все мое существо восставало против этого плана. Я злился на Дороти за то, что она вовлекла меня в этот спор, заставив выдвигать против нее доводы, в убедительность которых я и сам не верил. Я попросил Фанни приготовить нам ужин. Во время еды да и после нее Дороти и я избегали продолжения этого разговора. Мы болтали о том о сем, вспоминали детство, нашу последующую жизнь, у каждого свою. Однако о своем житье-бытье в Лондоне Дороти говорила на редкость уклончиво. Я не осмелился расспрашивать ее, мне казалось неприличным проявлять столь нескромное любопытство. Да и помимо соображений приличия, я боялся, что моя настойчивость заставит ее еще больше замкнуться. Ее доверие, напротив, было приятно мне. Да и ей мое, кажется, тоже. Мы допоздна засиделись у камина за беседой. Наконец я проводил Дороти до ее комнаты и пошел к себе. Сильва уже спала, свернувшись клубочком под одеялом, - как всегда, в ногах кровати. Она тихонько простонала, когда я зажег свет, но не проснулась. Мне показалось неприличным сегодня, когда у меня в доме Дороти, делить постель с Сильвой. Я отправился ночевать в соседнюю комнату. Но сон не шел ко мне - мешали взбудораженные, противоречивые чувства. Почему бы не проводить так приятно каждый вечер? Почему бы не жениться на Дороти? Любовь... Нам обоим уже за тридцать, и для счастливого супружеского союза любовь вовсе не обязательна. Мы могли бы вдвоем воспитывать Сильву. Она стала бы нашей приемной дочерью. Но что-то, чего я не мог даже четко сформулировать, мешало мне поверить в такую возможность. Словно я заранее был уверен, что никогда эти две женщины не смогут ни сблизиться, ни мирно ужиться. И что в конце концов мне все-таки придется пожертвовать одной из них ради другой. И, разумеется, Сильвой. А на это я пойти просто не мог. Господи, да неужели же я лишу себя спокойного приятного будущего, мирного семейного счастья из-за какой-то глупой лисицы?! Я ведь и сам прекрасно понимал, что только безумец может так вести себя. Ладно, решил я, хватит думать о всякой ерунде. Не мучайся больше и спи! Но мысли упрямо продолжали свой бег по кругу. Мне удалось забыться сном лишь на заре. Уж не знаю, о чем думала этой ночью Дороти, но поутру она была еще очаровательнее обычного, а главное, полна благожелательности к Сильве. - Позвольте мне отнести ей завтрак, - попросила она. - Нам надо подружиться. Мы приготовили вместе яйца и ветчину, и я поднялся вслед за Дороти по лестнице, стараясь на всякий случай держаться не слишком далеко от нее. Я не очень-то был уверен, что Сильва придет в хорошее расположение духа, несмотря на лакомый запах еды, когда увидит вместо меня женщину. Вмешиваться мне не понадобилось, но и об успехе тоже говорить не приходится. Увидав Дороти с подносом в руках, Сильва заворчала, потом с криком "Нет!" вырвала у нее поднос и отшвырнула прочь; подобрав с пола ветчину и то, что осталось от яиц, она залезла под кровать и принялась поедать свою добычу, как маленький неопрятный зверек. - Мне очень жаль, - только и сказала огорченная Дороти. Она помогла мне вытереть запачканный пол. Я был возмущен, но на кого сердиться? На Сильву или на Дороти? Я глядел, как она возится с тряпкой неизменно изящная, непринужденная. Неужели Сильва при малейшем противоречии будет впадать вот в такое состояние первобытной дикости? И не готовлю ли я себе, упорствуя в желании держать ее в доме, постоянные и нескончаемые неприятности? Дороти протирала пол, а я разглядывал ее профиль - чуточку заурядный, но такой милый, мягкий под очень светлыми белокурыми косами, уложенными надо лбом, - и вспоминал свои ночные размышления, и твердил себе, что если я не женюсь на ней, то буду круглым дураком. Когда все было вычищено, она поднялась и спросила: - Вы ведь не накажете ее, правда? Я возразил: - Но ведь, будь она ребенком, ее бы наказали. Нельзя спускать такие выходки. Она завтра же сделает то же самое. Дороти не соглашалась со мной: - Если вы накажете ее из-за меня, она мне долго этого не простит. Наконец, мне пришлось обещать. Сильва упорно сидела под кроватью, хотя наверняка давно уже съела все до крошки. Ясно было, что она дуется. - Оставим ее в покое! - сказала Дороти. Мы спустились в курительную и сели у камина. Спустя несколько минут я сказал: - Может быть, вы и правы. Вероятно, самое лучшее было бы отдать ее в какое-нибудь специальное заведение. - Это не так уж срочно! - к моему удивлению, возразила Дороти. Она ласково и понимающе улыбалась мне. - Хотел бы я знать - может, со временем... - начал я. Дороти прервала меня: - Вы сами увидите. Заметьте, что в любом случае... - Тут она заколебалась: - Ну-ну? - спросил я, и она продолжила: - В любом случае, каковы бы ни были ее успехи, кому вы сможете демонстрировать ее потом? Столько усилий - и все впустую. - Как это - кому? - Я хочу сказать, что она не из наших. Наверное, взгляд мой выражал в ту минуту полнейшее непонимание. - Я хочу сказать, - продолжала Дороти слегка раздраженно, - что вы сможете ее показывать лишь как любопытный феномен. Но не как родственницу и даже не как близкую знакомую. - Да отчего же? - спросил я удивленно. (Я и в самом деле был поражен.) - Оттого что это было бы неприлично. - Господи, да объяснитесь же яснее! - нетерпеливо воскликнул я. - У нее прелестная кожа, но кожа цвета янтаря. Очень красивые глаза, но темные как агат. У них миндалевидный разрез, а скулы похожи на абрикосы... - Вы что, сочиняете стихи или, может быть, это натюрморт? - Одним словом, дорогой мой, она типичная азиатка. Я полагаю, что лисы и пришли к нам когда-то из Азии. У нее такой вид, словно она родилась в Индии или во Вьетнаме. - Это с рыжими-то волосами? Дороти состроила насмешливую гримаску: - О, ну, может быть, кто-нибудь в ее роду согрешил с европейцем... Я был в растерянности. Сам я тоже находил внешность Сильвы несколько экзотической, но не до такой же степени... Если это действительно так, то в будущем мне грозили вполне реальные унижения и неприятности - в тот день, когда я вздумаю ввести в английское общество "туземку"... Мне захотелось убедиться в том, что говорила Дороти, и я сказал: - Пойдемте взглянем на нее. Мы поднялись наверх. Сильва, вся перепачканная яичным желтком, спала, свернувшись клубочком, в кресле. Мы долго рассматривали ее, потом вышли так же тихонько, как вошли, и я прикрыл дверь. - Ну, признайтесь, что вы преувеличили! - тут же сказал я Дороти. - А вы со мной не согласны? |