Книга Обнаженная жара, страница 22 – Ричард Касл

— Твоя мать? Это твой информатор? Мать?

— Слушай, она позвонила и сказала, что располагает информацией относительно убийства. Ты что, откажешься ее выслушать?

— Откажусь.

— Ты шутишь. — Рук вгляделся в лицо Никки. — Ладно, не шутишь. Поэтому-то я тебя и не предупредил. Но что я ей скажу? Что ты не хочешь ничего от нее слышать? А если у нее полезные сведения?

— Ты мог бы сам передать.

— Она хотела поговорить с полицией. То есть с тобой. Да ладно тебе, мы уже здесь, рабочий день заканчивается, что ты теряешь?

Никки изобразила на лице улыбку и прошла к столику. По пути, все еще улыбаясь, она прошипела:

— Ты за это заплатишь, — и улыбнулась еще шире, подходя к Маргарет Рук.

Та сидела на угловом диванчике, в царственном окружении шаржей на Хосе Феррера [41] и Дэнни Томаса. [42] Никки пришло в голову, что любое обрамление для Маргарет Рук показалось бы царственным. Благодаря одному ее присутствию. Даже мансарда Рука, где Никки прошлым летом встречалась с его матерью за игрой в покер, пропитался атмосферой Монте-Карло.

Обменявшись приветственными объятиями, женщины сели.

— Это ваш обычный столик? — спросила Никки. — Приятное, тихое местечко.

— Ну, тихое, пока не начнется театральная суета. Можете мне поверить, дорогая, когда автобусы выгружают публику из Нью-Джерси и Уайт-Плейнс, здесь становиться достаточно шумно. Но столик мне нравится.

— Ее излюбленный вид. — Рук повернулся на стуле и указал взглядом на стену напротив. Ее украшал шарж на Маргарет.

«Гром-дам» Бродвея, как называл ее сын, улыбалась из далеких семидесятых.

Миссис Рук обвила холодными пальцами запястье Никки и заметила:

— Сдается мне, здесь мог бы оказаться и ваш портрет, если бы после колледжа вы связали свою жизнь с театром. — Хит поразилась, откуда матери Рука известно прошлое, о котором Никки ни разу не обмолвилась, но она тут же спохватилась. Статья. Чертова статья! — Мне бы хотелось еще одного «Джеймсона», — добавила актриса, обращаясь к официанту.

— Боюсь, ничем не могу помочь, — вероятно, не в первый раз заявил сын.

Никки попросила у официанта диетическую колу, а Рук заказал эспрессо.

— Точно, вы ведь на службе, детектив Хит.

— Да, и Джеймс… Джейми сказал, что вы можете что-то сообщить о Кэссиди Таун.

— Могу. Хотите услышать сейчас или подождем напитки?

— Сейчас, — в один голос отозвались Хит и Рук.

— Пусть будет так, но не вините меня, если нам помешают. Джейми, ты помнишь Элизабет Эссекс?

— Нет!

— Только посмотри на него! Джейми всегда сердится, когда я рассказываю о незнакомых ему людях.

— Честно говоря, я начинаю злиться, когда ты рассказываешь о них во второй или в третий раз, а они все еще мне незнакомы. Этот раз будет первым, так что продолжай, мама.

Никки выбрала более мягкий способ поторопить актрису: официальный тон.

— Вы владеете существенной информацией по делу Кэссиди Таун? Вы были знакомы?

— Очень поверхностно, но большего мне и не хотелось. Все мы обмениваемся услугами, но Кэссиди свела высокое искусство к низменной торговле. Когда она только начинала карьеру в газете, случалось, приглашала меня выпить и просила забронировать для нее место в театре в обмен на публикацию обо мне. О, я всегда платила за выпивку сама. С актерами-мужчинами было по-другому. Она обещала им славу в обмен на секс. И как я слышала, не всегда выполняла обязательства.

— А о ее… настоящем вы что-нибудь знаете? — с надеждой спросила Никки.

— Да. Итак, Элизабет Эссекс — запишите имя, оно вам пригодится. Элизабет — меценат. Мы с ней входим в комитет, который занимается организацией шекспировских чтений под открытым небом, у фонтана в Линкольн-центре. Сегодня мы обедали в баре «Булю» с Эсмеральдой Монтес из комитета по охране Центрального парка.

— Где же кофе? — пробормотал Рук. — Мне необходим кофеин.

— Расслабься, милый. Я подхожу к делу, но, пойми, декорации тоже важны. Итак, за третьим бокалом очень недурного «Домен Мардон Квинси» [43] мы, естественно, заговорили об убийстве и исчезнувшем теле, и тут Элизабет, которая совсем не умеет пить, в приступе пьяной меланхолии выложила новость, которой я сочла нужным поделиться.

— И что же за новость? — спросила Никки.

— Что она пыталась убить Кэссиди Таун. — Официант подал заказы, и Маргарет, довольная произведенным впечатлением, подняла стакан в тосте. — А теперь, занавес!

Элизабет Эссекс глаз не сводила со значка Никки.

— Вы хотите со мной побеседовать? Но о чем?

— Я предпочла бы не обсуждать этого на лестничной площадке, и, думаю, вы тоже, миссис Эссекс.

— Что ж, проходите. — Женщина пошире открыла дверь.

Когда детектив и журналист ступили на итальянскую плитку прихожей, Никки начала:

— Я должна задать вам несколько вопросов о Кэссиди Таун.

Подозреваемые и допрашиваемые по делу об убийстве реагируют весьма по-разному. Одни оправдываются, другие становятся агрессивными, нервничают, столбенеют, впадают в истерику. Элизабет Эссекс упала в обморок. Пока Никки изучала ее лицо, женщина рухнула, как марионетка с перерезанными ниточками. Она пришла в себя, когда Никки набирала номер скорой, и настойчиво попросила повесить трубку — мол, с ней все в порядке. Головой женщина не ударилась, ее щеки порозовели, и Никки согласилась. Вдвоем с Руком они довели ее до гостиной и устроились на угловом диванчике, позволявшем наслаждаться открывающимся из пентхауза видом на Ист-Ривер и Куинс.

Шестидесятилетняя Элизабет Эссекс носила униформу Верхнего Ист-Сайда: шерстяной костюм, жемчуга и черепаховый обруч на голове. Она была привлекательна, не прилагая усилий, и выглядела богатой без дорогих нарядов. Женщина уверила детектива Хит, что все хорошо, и попросила продолжать. Скоро должен был вернуться ее муж, а у них имелись планы на вечер.

— Ну что ж, — сказала Никки, — кому-то из нас придется начать.

— Я этого ждала, — с тихим смирением произнесла Элизабет.

Теперь Никки видела более привычные признаки. На лице женщины чувство вины смешалось с облегчением.

— Полагаю, вам известно, что сегодня утром Кэссиди Таун нашли убитой? — спросила Хит.

Женщина кивнула.