Книга Одного раза недостаточно, страница 31 – Жаклин Сьюзан

— Но эти деньги кончились… пособие по безработице — тоже… и у меня нет желания заткнуть за пояс Аведона и других.

— Но ты бы мог учиться, — сказала Дженюари. Он посмотрел на нее.

— Зачем?

— Зачем?

— Да. Зачем? Зачем гробить себя, пытаясь овладеть профессией, которая не приносит радости? Конечно, театр многих отвергает. Это все равно что получить отказ у девчонки, которая тебе нравится. Но ты продолжаешь добиваться своего — есть шанс, что, в конце концов, она скажет «да». Это лучше, чем ухаживать за девчонкой, которая тебя не заводит. Поняла?

— Но тогда ты бы находился рядом с Линдой. Он посмотрел на чашку кофе.

— Нет закона, по которому я не смогу быть с ней, став актером.

— Но… я хочу сказать… актеры часто уезжают на гастроли.

— Слышала о такой штуке — самоуважение? Мне нужно, чтобы человек, с которым я сплю, меня уважал. А чтобы он уважал меня, я должен сам себя уважать. Я знаю многих актеров, которые продаются… спят с мужчинами, чтобы получить роль… позволяют себя содержать… И знаешь что? Такие люди никогда не поднимаются высоко — в их душе что-то умирает.

Дженюари помолчала. Внезапно Кит произнес:

— А как насчет тебя? Что скажешь о себе?

— Ты о чем?

— Ты кого-то любишь?

— Да. То есть нет.

— Как это так — и да, и нет?

— Ну, я люблю моего папу. Я это знаю. Но это же не роман, верно?

— Надеюсь, что да.

— Я встретила одного человека. Но когда я думаю о любви…

Она покачала головой.

— Я не знаю точно, что испытывает влюбленная девушка. Он мне нравится, но…

— Ты не влюблена. Это мой случай. Я никогда не влюблялся.

— Никогда?

Он покачал головой.

— Любовь для меня — это стоять на сцене и знать, что вся эта чертова аудитория пришла сюда лишь для того, чтобы увидеть мою персону. Это настоящий оргазм. А чувства к девушке…

Он пожал плечами.

— Это как хороший обед. Я люблю вкусную пищу… жизнь… новые ощущения. Кит замолчал.

— Слушай… не делай круглые глаза. Линда свободна от иллюзий. Мы с ней вместе уже довольно давно, но она знает, что я могу уйти в любой момент. Если я так поступлю, то не ради любви к другой девушке. Ради нового опыта. Ради новой жизни, ясно?

— Нет.

— Ты меня обманываешь, да? Что тут неясного? Я влюблен в жизнь. Хочу взять от нее все. Линда же только делает вид, будто обожает жизнь. На самом деле это не так. Она живет ради своего журнала. Да, я ей нравлюсь. Но я не первый мужчина в ее жизни. Думаю, для Линды страшнее потерять отличный материал, чем парня. Понимаешь?

— Дождь кончился, — сказала она. Он встал.

— С тебя девяносто центов. Это значит, что мы оставляем тридцать центов чаевых — по пятнадцать с человека. О'кей?

— О'кей.

Улица была мокрой, с деревьев капало. Они молча прошли несколько кварталов. Дженюари ломала голову в поисках слов, способных настроить Кита более романтично в отношении Линды. Он казался таким холодным… Может быть, это только поза. Вероятно, Кит просто немного волнуется. Люди часто говорят не то, что думают, когда нервничают. Он весьма привлекателен; Линда, вероятно, действительно любит его. Возможно, получив роль, он изменится. Майк всегда говорил, что он становится гораздо спокойнее, когда дела идут хорошо.

Внезапно снова пошел дождь. Кит схватил Дженюари за руку, и они побежали, прячась от капель под навесами и деревьями. Когда Кит остановился возле какого-то дома, они оба задыхались.

— Это здесь.

— Но… где же театр?

— Иди за мной.

Он повел ее через зал, где стояли дощатые столы с лимонадом и сухим арахисовым печеньем, заготовленными для антракта. За маленькой конторкой находилась девушка-билетерша. Она помахала рукой Киту. Они прошли мимо нее в длинную узкую комнату с рядами жестких кресел. Впереди была сцена без занавеса. Кит усадил Дженюари в третьем ряду.

— Места для своих, — с усмешкой сказал он.

— Это театр? — спросила она.

— Раньше здесь был магазин. Но его превратили в театр. Уборные наверху. Милош устроил на третьем этаже ночлежку для бедствующих актеров. Они живут там бесплатно, когда у них нет работы.

К восьми часам зал заполнился, и, на удивление Дженюари, все свободное пространство была заставлено дополнительными стульями.

— Настоящий аншлаг, да? — спросила она.

— Шоу имеет успех… о нем говорят. Я вижу много людей с Бродвея. Возможно, им заинтересуются продюсеры.

Зал погрузился в полумрак. Все актеры вышли на сцену. Представляясь, они кланялись и уходили. Остались только три девушки.

— Ты заменишь ту, что слева. Это греческий хор.

Девушки были в серых комбинезонах. Они пропели несколько строк. Появился молодой человек, похожий на Кита. Он разразился гневной обличительной речью, смысл которой Дженюари едва поняла. Изредка вмешивался греческий хор: «Аминь, брат». На сцену вышла девушка. Разгорелся жаркий спор. Актеры сели и принялись сосредоточенно курить. Над площадкой повис искусственный дым.

— Это эпизод с галлюцинациями, — пояснил Кит. — Они используют дымовую завесу. В этой сцене герои переносятся в мир грез.

Когда дым рассеялся, исполнители двух главных ролей оказались обнаженными, греческий хор — тоже. Молодой актер стал по-настоящему заниматься любовью с девушкой. Сначала медленно… они точно танцевали… пение греческого хора сменилось музыкой, доносившейся из динамиков… актеры двигались быстрее… медленный танец сменился неистовой пляской, молодой человек запел, лаская груди актрисы и девушек из хора. Его партнерша тоже ласкала всех. Девушки начали поглаживать друг друга. Все запели: «Двигайся, трогай, чувствуй… Это любовь».

Сцена погрузилась в темноту, в зале зажегся свет — действие завершилось.

Дженюари поднялась с кресла:

— Я ухожу.

— Но после антракта начнется второе действие. Там будет большая сцена с твоим участием. Он засмеялся.

— Ты должна произнести десять фраз.

— В одежде или без? — спросила она.

— Ты застенчива?

Дженюари двинулась вдоль ряда кресел. Кит схватил ее за руку.

— Нагота — это же естественно. Нас приучают прятать тело после рождения. Эта идея привнесена в наше сознание. Думаю, все началось с того момента, когда Ева вкусила яблоко. У ребенка есть половые органы… однако все обожают малышей с голыми попками. Наше тело есть выражение любви. Разве мы скрываем лица из-за того, что наши глаза излучают сигналы любви, а рот говорит о ней? Наши языки ласкают чьи-то губы… ты стесняешься своего языка?