Книга Греховный соблазн, страница 46 – Сьюзен Джонсон

— Могу подбросить вам еще одну. Помните, Берт писал нам о Марлене, кузине Ганса?

— Той, у которой когда-то была связь с Гансом? И какое это имеет значение? С тех пор у него перебывали сотни любовниц.

— Мой человек проверяет церковные записи в Легнице. Похоже, эта кузина все еще там живет.

— И?

— Больше пока ничего не известно. Но если верить Берту, Ганс регулярно ее навещает.

— Какую же, черт возьми, власть она имеет над ним? Судя по всему, он ни одной женщине не был верен больше недели.

— Мы не знаем. Но в нашем случае ничем пренебрегать нельзя.

— Особенно учитывая то, что пока у нас нет ни малейшей зацепки, — буркнул Макс, бессильно обмякнув в кресле.

— В качестве последнего довода вы можете предложить Гансу права частичной опеки.

— То есть заплатить за детей? Марками или фунтами?

— Если понадобится.

Макс сел прямее и восхищенно уставился на Тома.

— Если понадобится, значит, заплатим.

— Кстати, вы виделись с княгиней после ее отъезда из Лондона? Откуда вы знаете, что она испытывает к вам прежние чувства? — Поверенный поджал губы, хлопотливо передвинул бумаги и неловко откашлялся. — Хочу сказать… то есть… Что, если она передумала?

Бедняге, очевидно, было так не по себе, что Макс улыбнулся, впервые за весь день.

— Кто ей позволит!

— Значит, в атаку? — хмыкнул Том.

— Чертовски верно, и я намерен победить! — воскликнул Макс, энергично вскакивая. — Плевать мне на препятствия и законы! Я не проигрываю!

Выйдя из конторы, Макс снова осознал, что впереди ждет долгая борьба. Долгая и тяжелая.

Он побрел по Пиккадилли, равнодушный к холоду и резкому ветру, снова перебирая в памяти полученные сведения, пытаясь найти выход из тупика и обойти непрошибаемые брачные законы.

Он телеграфировал семье в тот же день, когда Кристина покинула Лондон, и коротко объяснил причину своего решения остаться в Англии. С тех пор он часто отправлял более подробные письма и получал такие же длинные ответы.

«Если ты любишь ее, значит, полюбим и мы, — писала его мать. — А если тебе нужна наша помощь, мы с Селией и Тедом приедем в Англию».

«Нам будет не хватать тебя на Рождество», — гласила последняя телеграмма, и на следующий день в его дом доставили дюжину свертков. Все они валялись на полу в его кабинете: настроение было непраздничным; Макс так и не поставил елку, тем более что он все равно собирался в Силезию на Рождество. Но сегодняшние новости Тома были особенно обескураживающими. Все это время они считали, что один из местных судей может отнестись благосклонно к их делу. И вот теперь тот пошел на попятный.

Макс так глубоко задумался, что очнулся, только когда кто-то дернул его за рукав. Оглянувшись, Макс увидел маленького грязного оборванца, жалобно на него смотревшего.

— У вас туфли запылились, сэр. Всего два пенни, и я отполирую как зеркало!

Парнишка дрожал от холода в своих лохмотьях. Разбитые башмаки были подвязаны веревочками.

— Сколько тебе лет? — осторожно спросил Макс, тронутый видом ребенка, почему-то напомнившего ему детей Кристины. Они, вероятно, одного возраста, хотя фортуна отнеслась к ним по-разному.

— Я не какой-то несмышленыш, сэр. Достаточно вырос, чтобы работать.

Он увидел страх в детских глазах.

— Здесь ужасно дует, — стараясь говорить спокойно, заметил Макс и показал на церковь в нескольких ярдах от того места, где они стояли. — Там и почистишь мне туфли.

Тяжелые резные двери по крайней мере защищали от порывов ветра, и Макс попытался разговорить мальчишку:

— Как сегодня бизнес?

— А что вам нужно знать?

Парнишка настороженно отступил.

— Я ничего плохого тебе не сделаю.

— Бизнес как бизнес. Ни шатко ни валко, — проворчал он.

Джонни, по словам Кристины, было одиннадцать, Фрицу — девять. Первый серьезный, второй — настоящий озорник. У этого же мальчишки вряд ли есть время для забав.

— У тебя есть семья?

— А зачем вам?

Макс пожал плечами:

— Просто так.

Может, это меланхолия так на него действует, поэтому он вдруг озаботился судьбой нищих детей.

Парнишка поколебался, решая, стоит ли откровенничать, но, пораженный неподдельной добротой, светившейся в глазах Макса, все же ответил:

— Моя мама дома с младшими.

— А отец?

Станет ли он когда-либо прежним, удивлялся Макс. Ничего не скажешь, новые ощущения для человека, для которого сама мысль об отцовстве была неприемлема.

— Не помню, когда его и видел, — пренебрежительно бросил мальчик. — Да это ничего. Я сам могу позаботиться о маме и малышах куда лучше, чем он.

— Бьюсь об заклад, так оно и есть.

Неожиданно на глазах парнишки выступили слезы. Он поспешно отвернулся.

— Мне тоже приходилось себя жалеть, — заметил Макс, вынимая из кармана платок и протягивая ему. — Так что я хорошо тебя понимаю.

— У шикарного джента вроде вас нет причин кукситься, — пробормотал парень, вытирая слезы грязными руками и оставляя на щеках причудливые разводы.

«Устами младенца», — подумал Макс.

— Ты прав, действительно нет.

— Так что, почистить вам туфли? — резко спросил мальчик, застыдившись своей слабости.

— Валяй, — кивнул Макс, ставя ногу на небольшой ящик.

Парнишка работал быстро. Тощие ручонки оказались на удивление сильными. Закончив, он выпрямился и объявил:

— С вас два пенса.

Макс вручил ему гинею. Они вышли на тротуар под студеный ветер. Макс, видя безысходную тоску в глазах мальчика, вспомнил о своем большом уютном доме, о приближавшемся Рождестве.

— Хочешь работать у меня? — вдруг спросил он.

— А что требуется делать?

Снова эта настороженность!

— Мне нужен человек, который помогал бы моему камердинеру чистить обувь. Пять фунтов в неделю плюс жилье для твоей семьи.

— Вы ведь насмехаетесь, верно? Пять фунтов! Неслыханно!

Макс покачал головой:

— Я серьезно. Мой камердинер Дэнни был еще моложе тебя, когда стал у меня работать. Над конюшней есть помещение, которое как раз подойдет для твоей семьи. Сколько у тебя братьев и сестер?

— Шестеро.

Но мальчик все еще колебался, не веря такому великодушию.

— Никто ничего не дает просто так.

— Я ничего и не даю просто так. Придется отрабатывать свое жалованье.