Онлайн книга «Санин»
|
– Здравствуйте, господин Савинов! – Здравствуйте!.. – дружелюбно ответил корнет. Паша Афанасьев немедленно отвернулся от него и сказал Лизе и маленькой еврейке: – Ну вот познакомьтесь: это Дора Моисеевна Баршавская, а это Лиза Чумакова, о которой я вам говорил… Лиза протянула руку, и Дора крепко и отрывисто встряхнула ее своей узкой и сухой рукой. – Очень рада с вами познакомиться… Паша мне много о вас рассказывал. В конце бульвара был военный клуб, и в его саду играла музыка. Звонкие металлические звуки труб далеко разносились по бульвару, гоняя друг за другом в каком-то неопределенном мотиве, не то очень грустном, не то очень игривом. Девушки пошли рядом впереди, а корнет и Паша Афанасьев тоже рядом, сзади. – Трам… та-та… трам… та-та… там! – тихо и с удовольствием повторял за мотивом корнет. – Терпеть не могу военной музыки! – сказал Паша Афанасьев, брезгливо морщась, не потому, что ему действительно были неприятны звуки труб, – в таком прозрачном воздухе все звуки были чисты и приятны, – а потому, что корнет казался ему пошлым и раздражал его. – Разве? – спросил корнет дружелюбно и высоко поднял брови. – Представьте себе! – с иронией ответил Паша Афанасьев. – И звуки какие-то пошлые, и мотивы ваши капельмейстеры выбирают какие-то… черт их знает!.. Скажите, пожалуйста, ведь есть же хорошая музыка!.. А впрочем, у них в каждом звуке слышится, что до музыки собственно никому нет никакого дела, а просто надо увеселять обывателей, – ну и увеселяют… – Что ж, – уступчиво возразил корнет, – все-таки приятно, знаете, в такой чудный вечер послушать хорошенький мотивчик. Паша Афанасьев посмотрел на него с уничтожающим презрением и закусил себе губу. – Вот, – с удовольствием прислушиваясь, сказал корнет, – оч-чень хорошо… Это из «Гейши»… – с еще большим удовольствием пояснил он и слегка прищелкнул в такт пальцами. Паша Афанасьев, окончательно искривив губы, посмотрел на него и хмыкнул носом. Лиза повернула голову и серьезно посмотрела на корнета. – Ну-с, – сказал Паша Афанасьев, помолчав, – итак, мы все осенью двинемся… – Да… – резковатым и отрывистым голосом ответила Дора. – Куда? – спросил корнет удивленно. – В Петербург! – ответил ему Паша Афанасьев, и ему почему-то стало жаль корнета. – То есть… А Лизавета Павловна? – тем же удивленным тоном спросил корнет, и в его мужественном голосе что-то вздрогнуло. – Все, все тронемся!.. – сказал Паша Афанасьев. Корнет замолчал, и на его красивом и неумном лице ничего нельзя было разобрать. – Вы решили, на какие курсы? – деловито спросила Дора. – На медицинские, конечно! – с жаром ответил за Лизу Паша Афанасьев. – На медицинские… – серьезно сказала и Лиза. – Я думаю, тут не может быть выбора! – горячо заговорил Паша Афанасьев, как-то чересчур молодо размахивая руками. – Что такое при теперешних условиях педагогические курсы? Чепуха!.. Учить тому, чему вам хотелось бы, не позволят, а вдалбливать азбуку… слуга покорный!.. То ли дело медик! В его-то дело вмешаться трудно… А какое, в сущности, счастье хоть одного человека спасти от смерти или страданий!.. Глядишь, совсем пропала жизнь, и вдруг… ведь это только понять надо!.. Добрые большие глаза Паши от волнения покрылись влагой. – Да, и притом это самое нужное теперь народу! И медику легче всего пропагандировать! – немного в нос отозвалась Дора. Музыка оборвалась на высокой ноте резкой и звонкой трубы. Стало тихо. Звезды незаметно высветились над городом, а на бульваре потемнело так, что не видно стало уж лиц. В конце бульвара, под большими липами, вспыхивали папиросы и чуть-чуть белели кителя офицеров. – А впрочем, – проговорил Паша Афанасьев таким углубленным голосом, точно отвечал на свои собственные мысли, – всякий труд есть труд прежде всего… Исполняй честно свое дело, а польза будет… Дело не в том, чтобы самому зажить настоящей жизнью, чтобы была в ней борьба и победа… Ах, когда я подумаю, что еще два-три месяца, и я буду далеко от всех этих сереньких, сытеньких, спокойненьких людишек, от всех их мелких интересиков, – так у меня даже в груди что-то замрет! Корнет издал какой-то неопределенный, дрожащий звук. – Что? – строго спросила Лиза. Корнет промолчал. – Главное – учиться, учиться и учиться! – резким голосом, точно считая, и встряхивая головой, проговорила Дора. – В этом сила, в этом все!.. Нам нужны только образованные люди, – довольно дилетантов… С голыми руками в наше время ничего не сделаешь! – Ну да! – сказал в темноте голос Паши Афанасьева. – И не только для того, чтобы что-нибудь сделать, а прежде всего для самого себя, для своей личной жизни прежде всего… Надо знать все, чтобы уметь понимать всю красоту и радость жизни! – Расширить кругозор… – вдруг неестественно уверенным тоном, в котором было слышно что-то робкое и жалкое, сказал корнет. Все внезапно замолчали, так что стало даже неловко. Лиза опять посмотрела на корнета, но в темноте не увидела ничего, кроме белевшего кителя. Паша Афанасьев засмеялся коротко и враждебно. У него уже не было жалостливого чувства к корнету, а было приятно оборвать его и унизить. – Для корнета христолюбивого воинства и то слава Богу! – шепнул он Доре. – Н-да… – сказала Дора, и по голосу ее было слышно, что она сдерживает насмешливую злорадную улыбку. И оттого, что пропало чисто дружелюбное настроение и сменилось мелкой злорадностью и обособленностью, вдруг всем стало уже не так весело, как-то пусто и неловко. – Пора по домам, – сказал Паша Афанасьев и почему-то вздохнул. Дора зевнула. – Да-а… Они все проводили Дору до ворот ее дома и пошли назад втроем. Дорогой Паша Афанасьев спрашивал корнета, читал ли он Ницше и Маркса. Корнет отвечал, что читал; но в голосе его была слышна неуверенность, и когда Паша Афанасьев злорадно спрашивал его, помнит ли он то или то, корнет каким-то мучительно-тупым голосом и дыша через нос говорил: – Не помню, право… Кажется, это я пропустил… Знаете, так мало времени свободного… Лиза серьезно слушала их, и ей было странно, что одно время, еще так недавно, она собиралась замуж за корнета. Теперь она подумала, что этого ни в каком случае не будет, и почему-то ей стало грустно. Паша Афанасьев остановился у своего дома, а корнет проводил Лизу еще несколько шагов до калитки ее двора. Им было слышно, как Паша Афанасьев, подымаясь на деревянное крыльцо, стучал каблуками, а потом загремел щеколдой. – До свиданья, Николай Николаевич! – сказала Лиза, протягивая руку. Корнет взял ее руку и сейчас же выпустил. |