Книга Цыганский барон, страница 36 – Кэт Мартин

— Смотри, через два часа я приду и потребую выплаты долга — деньгами или как-нибудь еще, — проговорил он, выразительно посмотрев на пышную грудь Кэтрин.

— Получишь ты свои деньги, — уверенно заявила Кэтрин, Ей стало страшновато. А вдруг не получится? Что, если ей не поверят? Что, если потребуют деньги назад? Но теперь отступать было поздно.

Кэтрин начала зазывать народ. Оказалось, ее страхи были напрасны. Первый же прохожий с улыбкой дал ей монетку. Кэтрин опустила монету за пазуху так, как делала это Перса,

Внимательно взглянув на мужчину — лет тридцать — тридцать пять, одет в домотканую рубаху и парусиновые штаны, из кармана торчит уголок кружевного платка, очевидно, подарок женщине, — девушка решила, что у нее хватит жизненного опыта, чтобы «погадать» этому простофиле. Бобов и барабана у Кэтрин не было, поэтому она гадала по руке.

— Однажды у тебя были большие проблемы с родственниками и друзьями.

Мужчина задумался, сдвинув брови.

— Точно! Однажды мой лучший друг убежал с девчонкой, на которой я хотел жениться. Как ты узнала?

Кэтрин только улыбнулась в ответ и вновь принялась изучать линии руки.

— Трижды ты был на краю гибели.

Крестьянин задумался.

— Я очень болел ребенком… потом я свалился с крыши сарая… и еще меня друг чуть не пришил из-за той девчонки. — Крестьянин поднял на нее полный восхищения взгляд. — Что… что ты еще можешь сказать?

Тогда Кэтрин рассказала ему про женщину, которую он любит, и он посмотрел на нее с суеверным ужасом.

Когда посетитель ушел, Кэтрин стала богаче еще на одну монету. Так прошел час. Люди приходили один за другим, и звонкие монеты одна за другой летели за пазуху.

Получается! Кэтрин даже захотелось, чтобы Доминик вернулся пораньше, пошел ее искать и увидел ее за работой. Может быть, ему понравится ее ловкость, у него улучшится настроение, и тогда можно будет снова поговорить о возвращении домой. И теперь она расскажет ему правду.

С этими мыслями она опустила за пазуху очередную монету. Вдруг чья-то смуглая рука беззастенчиво полезла к ней за пазуху.

Кэтрин вскочила. Перед ней стоял Доминик. В глазах его полыхала ярость.

— Я, кажется, велел тебе спать, — с тихой яростью проговорил он.

«Что я такого сделала?»

— Я не хотела спать.

— Отлично, — пробормотал он и, схватив ее за руку, потащил за собой. Когда они добрались до повозки, Доминик одним прыжком оказался наверху, распахнул дверь и толкнул Кэтрин внутрь.

— Что случилось? — растерянно спросила Кэтрин. — Доминик, что с тобой?

— Тебе нужны деньги? — зло спросил Доминик, срывая пояс со своей красной шелковой рубахи.

Кэтрин в ужасе смотрела, как он достает из потайного кармана деньги.

— Так бери, у меня их больше, чем нужно, а у тебя в достатке прелестей, за которые я готов заплатить!

— Что? Как ты смеешь…

— Дело даже не в том, что ты оскорбляешь кохайи, притворяясь, будто владеешь их ремеслом, дело в том, что ты ничего мне не сказала.

— Я не хотела никого оскорбить. Я делала это для тебя и остальных. Я думала, что так смогу быть вам полезной.

— Не выкручивайся, Кэтрин. Правда в том, что денег, которые ты у меня украла, не хватит, чтобы добраться до Англии, до твоего чудесного женишка. Я сказал, что отвезу тебя. Так нет, ты не веришь. Ты упорно хочешь добраться туда сама.

— Ты сошел с ума!

Доминик скинул рубаху и бросил в угол.

Кэтрин стало не по себе. Она попыталась проскользнуть к двери. Но не тут-то было: Доминик поймал ее за руку и потащил к кровати.

— Тебе только кажется, что ты любишь его.

Он сел рядом с ней на кровать и стянул сапоги. Они с тяжелым стуком упали на пол. Затем он встал и принялся расстегивать брюки.

Кэтрин в ужасе смотрела на его плоский живот, на обнажившуюся полоску темных курчавых волос, уходивших треугольником вниз, на распиравшую бриджи припухлость.

— Что ты делаешь? — дрожащим голосом спросила она. От его голодного взгляда пересохло во рту. Кэтрин медленно отодвинулась к краю, готовая вскочить и броситься наутек, но Доминик опередил ее, поймал в свои могучие ручищи и прижал к себе.

— Ты никуда не пойдешь. Хватит. Я слишком долго ждал.

Он прижался к ее губам, требовательно, грубо. Кэтрин уперлась руками ему в плечи, замотала головой.

— Я говорю правду! — с трудом высвободившись, воскликнула она.

Он схватил ее за плечи и тряхнул изо всех сил. Потом повалил ее на кровать. Кэтрин почувствовала, как жадно он сжимает ей грудь, затем услышала звук рвущейся ткани.

— Теперь я возьму то, что уже брали другие.

— Доминик, — пробормотала она, еле живая от страха, — прошу тебя… ты не понимаешь. Прошу, не делай этого!

Но он уже ничего не соображал от страсти. Распяв ее на кровати, он пытался поцеловать се, прижимаясь к ней всем телом.

— Умоляю, выслушай!

Прошло несколько долгих минут, пока ее слова, ее мольбы дошли до его сознания. Он взглянул в ее глаза и не увидел желания — один только страх.

«Что я делаю?» Доминик перевел дыхание, тряхнул головой. Он отпустил ее, и она села на кровати.

— Ты хочешь получить то, что брали другие, — тихо сказала она. — Но других не было. — Зеленые глаза ее светились смущением. — Никогда не было.

Доминик нахмурился. Сердце колотилось, как бешеное.

— Ты что, девственница?

Ее бледные щеки окрасил слабый румянец.

— Да.

— Но этого не может быть. В цыганском таборе? Нет. Не поверю. Только святой не посмел бы взять тебя.

За окошком сгущался сумрак. Были слышны веселые голоса, пение. Доминик обхватил руками голову.

— Я предназначалась паше, — сказала Кэтрин. — За невинную девушку они собирались получить огромные деньги. Потом был Вацлав. А потом… ты сам знаешь.

Доминик не верил своим ушам.

— То, что я рассказала тебе насчет денег, тоже правда, — продолжала Кэтрин. — Я делала это для тебя и других. Я хотела помочь. Я надеялась, что ты будешь мной гордиться.

Глядя в ее честные глаза, он чувствовал, словно тяжкий груз падает с плеч, и вина ложится на сердце.

— Проклятие, — выдохнул Доминик.

Тело его болезненно ныло от желания. Ее грудь виднелась сквозь дыру в блузе, и нежные алые губы припухли от поцелуев. Господи, как он ее хотел!

Неужели она и вправду девственница?

— Прости. Я увидел, как ты брала деньги, и что-то во мне перевернулось. Я был не в себе.