Книга Противостояние, страница 105 – Кира Уайт

– Меня не будет минимум несколько дней. Проследи здесь за всем. В частности, за работой Гранта. Пусть будет уверен, что его дочери не жить, если он не справится. После того как я вернусь, отправимся к порталу.

Картер кивает, смотрит на часы и направляется к камере Льюиса Гранта, где тот в это время должен отдыхать после ночи работы.

Пока он преодолевает коридор за коридором, то думает о том, что стоит предпринять в дальнейшем. И сильнее всего его волнует вопрос о том, как стоит поступить с девушкой, которую он вытащил из лап смерти и, возможно, обрек на худшую участь. Но сейчас, в отличие от краткого момента в пещере, ему даже в голову не приходит вариант, где он должен был избавиться от Эмили, а не привозить ее сюда.

Проснуться не получается. Сколько бы я ни старалась, вынырнуть из вязкой и непроницаемой сине-черной тьмы никак не выходит. По крайней мере боль ушла. Я не чувствую вообще ничего. Мне ни тепло, ни холодно, не хочется есть, пить или спать. Тело будто обрело свободу, которая ему не нужна.

С безразличием понимаю, что умерла.

Последние события жизни пролетают перед глазами. У меня не было шанса. Я поняла это еще тогда, и Картер понял. Уверена, именно он оборвал мое существование, предотвратив мучения. Но я не злюсь. Мне все равно.

Бесконечное время пребывая в нынешнем состоянии, понимаю, что жизни после смерти не существует. Ни со мной, ни вокруг меня не происходит совсем ничего. Но я не испытываю по этому поводу ни единой эмоции.

Это длится и длится, пока внезапно не прекращается.

Невероятно медленно ко мне возвращаются чувства и эмоции. И первое, что я испытываю, – недоумение. Я удивлена тем фактом, что могу дышать и чувствовать прикосновение легкой ткани к коже. Органы чувств включаются одно за одним, и в конце концов я с трудом поднимаю веки и моргаю, глядя в серый потолок незнакомой комнаты.

Оглядываюсь. Кроме меня в небольшом помещении, похожем на больничную палату, есть еще один человек. Это Ники. Он сидит в кресле рядом с кроватью, на которой я лежу, и спит, откинувшись на спинку и опустив голову на плечо.

Вновь осматриваюсь. Освещение здесь какое-то странное. Ни одна лампочка не горит, окон нет, но я четко вижу все предметы сквозь странную серость.

Медленно сажусь и тут же вскидываю руку к груди. Ощущаю странный дискомфорт, но не более. Опускаю голову и смотрю вниз. Грудная клетка и живот туго перебинтованы плотной белой тканью. На мне нет никакой одежды, за исключением коротких пижамных шорт, которые я вижу, когда слегка сдвигаю тонкое одеяло в сторону. Это не моя одежда.

Хмурю брови, силясь понять, что происходит. Я, кажется… не умерла.

– Ники? – зову я и чувствую, что горло пересохло.

С возвращением чувств, проснулась жажда, мне жарко, а в груди разрастается огонек, который и причиняет дискомфорт.

Ники шевелится, распахивает глаза и выпрямляется. Его глаза из сонных становятся встревоженными, когда он смотрит на меня.

– Эмили? Ты проснулась?

Хмурюсь чуть сильнее. Что за странныйвопрос? Будто он не видит, что я сижу и смотрю прямо на него.

– Ага, – отвечаю я и тут же спрашиваю, – где мы?

Ники стремительно подскакивает на ноги и шагает чуть в сторону от кровати. Прослеживаю за тем, как он нажимает на кнопку выключателя, и небольшой ночник мгновенно заливает комнату приглушенным светом. Отворачиваюсь и вновь смотрю на то, как Ники усаживается на свое место. Его обеспокоенное выражение лица настораживает, и я не сдерживаюсь и еще раз быстро осматриваю себя. Кожа чистая, нет ни одного намека на царапины на запястьях, оставленных самцом хакатури. Вижу бледные полоски от порезов, но они к произошедшему в той злосчастной пещере не имеют никакого отношения. Только забинтованная грудь намекает на то, что со мной случилось нечто ужасное. Но когда я перевожу внимание на Ники, он продолжает вглядываться в мои глаза так, будто видит меня впервые.