Книга Ненавистная пара, страница 74 – Галина Чередий

Отведя вторую руку себе за спину, она уверенно, даже жестко обхватила член у основания и съехала ниже, насаживаясь на него разом, до влажного шлепка, не отпуская взгляда, позволяя и даже вынуждая видеть весь болезненный кайф от моего проникновения. А мне пришлось сжать до хруста зубы, выдыхая со свистом, чтобы глаза не закатились от ее обжигающей, поглотившей будто всего с потрохами тесноты и не взорваться фонтаном. Охренеть. Как же окончательно, убийственно великолепно было в ней.

Летэ сидела не шелохнувшись и не разрушая нашего визуального взаимного проникновения, позволяя мне разглядеть все, каждый нюанс того, как, не сделав еще ни единого рывка, я все глубже погружаюсь в нее, такую настоящую и открытую для меня сейчас, а она в ответ просачивается в меня. Это было страшно, потому что даже в таком моем малосоображающем состоянии понятно, что необратимо. Но лучше сдохнуть сию же секунду, чем отказаться от возможности продолжить, провалиться до самого дна.

Летэ качнулась, совсем чуть приподнимаясь, и под тихое «ох» опустилась назад. И еще. Еще. С каждым разом поднимаясь выше и падая обратно резче. То подаваясь ко мне, то опять чуть отклоняясь, как если бы искала некий идеальный угол и ритм, и все так же не отпуская мой взгляд, пока я потел все больше и хрипел, исходясь на последние капли терпения хранить неподвижность и не принудить ее к более яростным движениям.

— Ну же, Лор, помоги мне, — простонала она почти с отчаянием и какой-то беззащитностью. — Я не знаю… не знаю…

Все. На этом все во мне, что еще держалось, лопнуло, отпуская на волю зверско-изначальное, и, схватив ее за бедра, подбрасывая свои, я стал рваться в мою пару, направляя ее встречные движения. Ее глаза распахнулись, и прежде чем Летэ в бессилии противостоять охватившему удовольствию откинула голову назад, успел уловить вспышку радостного облегчения, будто она получила наконец нечто долгожданное и безумно желанное. Так же как и я.

Не вспомню ни слова из тех, что шептал и выстанывал в ее шею, кожу за ухом, грудь, подводя обоих к разрушительному финалу, просто мой рот никак не желал закрываться, извергая что-то в окружающий мир, как будто меня порвало бы от избыточности ощущений, если бы заткнулся. Но все равно это не спасло, потому что, когда Летэ затряслась в оргазме, сжимая меня в себе до боли и вцепившись в мое плечо зубами, меня таки разорвало, разнесло на мелкие кусочки, и даже бесам неизвестно, есть ли шанс собраться этим осколкам в прежнем порядке.

Повалившись на спину, я невидяще уставился в ночное небо, продолжая стискивать Летэ и толкаться в нее, хоть мышцы и ощущались сожженными наживую, и осознал, что задыхаюсь сейчас не столько от пережитого только что финала, сколько от возникшей из ниоткуда твердой уверенности, что вот оно. Все. Если она теперь исчезнет, уйдет, то на этот раз мне конец. И дело не в сексе, или его качестве, или остервенелом требовании зверя, что именно так и быть должно, и жить по-другому — лучше и не жить вовсе. Просто без нее, без этой невыносимой, бесящей, коварной, неверной… да любой, я вроде как и не чувствовал ничего. А с ней хоть ненависть, хоть наслаждение, хоть ярость, хоть тоска или радость от случайно пойманной уязвимости или теплоты — в полную силу, а не намеками, лениво разбавленно-размазанное, как было до нее и после нее. Я не собирался вновь этого лишаться, не стану жрать безвкусное, ничем не пахнущее, нервы на кулак не наматывающее.