Книга Лилия между тернами, страница 60 – Галина Чередий

Римман яростно рычит на меня и вжимает меня в постель так сильно, что я оказываюсь обездвиженной, а его пульсирующий член вдавливается в мой живот и лобок до боли, заставляя вскрикнуть.

— Я не остановлюсь, слышишь, Ники? Даже если будешь умолять! Ты это понимаешь?

— Да, — и я целую его снова.

— Когда я возьму тебя, то этого будет уже не изменить. Ты навсегда станешь моей. Даже если позволишь коснуться себя другому мужчине, то все равно он всегда будет лишь посягать на мою территорию. Ты понимаешь?

— Да, — я вцепилась в волосы Риммана и притянула его к себе для жадного поцелуя.

Все, что будет сказано и сделано этой ночью, растает с наступлением утра. Римман не любит меня. Я не нужна ему. Но он сейчас очень нужен мне. Я нуждаюсь в его тепле, в забытьи, что может дать мне только он. И сейчас я куплю это теплолюбой ценой.

Я знаю, что Волки никогда не отступят. Они все равно достанут меня рано или поздно. Все, что остается мне, это просто какое-то время для того, чтобы жить. Я могу его потратить на страх и агонию. Но могу начать жить в полную силу без оглядки на будущее и без опасения причинить кому-то боль и разочарование. Это моё время, сколько бы его ни осталось, и я хочу, чтобы было так.

Римман вливает в поцелуй всю жажду, которой, наконец, дает волю.

— Плевать на причины… — задыхаясь, бормочет он и обрушивает на моё тело целое море обжигающих ласк, в котором я тону и захлёбываюсь.

Римман так безжалостен, он не пропускает на моем теле ни одного сантиметра, словно задался целью сжёчь всю мою кожу без остатка своим пылающим ртом. Все мои попытки ласкать его в ответ он пресекает, прижимая мои руки к матрасу.

— Лежи, Ники, это моя ночь, — рыкнул он на меня.

Я отдала себя в его власть и позволила сознанию просто следовать туда, куда он вел меня опять и опять. Во мне сейчас нет пределов и запретов, Римман стер их без остатка, как и разделяющую нас грань. Я чувствую, как наслаждение, которое он заставляет меня испытать раз за разом, перекатывается волнами из меня в него и возвращается обратно с его нечеловеческими звуками и оголенными эмоциями, распыляя меня на атомы снова.

Моё телоизнемогает, горло сорвано, кожа мокрая от пота, и каждая мышца трясется.

Мой разум переполнен диким коктейлем ощущений моих и Риммана. Каждый раз опускаясь на землю после очередного взрыва, я умоляю его остановиться, потому что, кажется, уже почти не жива.

Но Римман что-то шепчет и рычит в мою кожу и влажную плоть и находит новый способ заставить меня кричать и извиваться.

Когда его тяжесть опять оказывается на мне, я уже онемела и совершенно не чувствую своего тела, ни единой его части.

— Я знаю, Ники, что этот раз будет только моим, — хрипит Римман. — Но так будет в первый и последний раз.

И словно раскаленная живая сталь врывается в моё естество, двигаясь плавно, но совершенно неумолимо. И это очень больно. Если бы у меня еще были силы и голос, я бы орала и царапалась. Но я только впиваюсь зубами в его плечо и замираю, ожидая, когда же боль отхлынет.

Римман пожирает моё лицо глазами, и по нему градом льется пот, капая на мои щеки и лоб. Его тело содрогается,и мускулы вздулись под кожей, как будто готовы лопнуть.

Не знаю спустя сколько времени боль ослабевает, и я расслабляюсь.

— Обратной дороги нет для тебя, Ники. И я ни за что не буду просить прощения ни сейчас и никогда, — рычит Римман и делает первое плавное движение.