Книга Замки роз: нерассказанные истории, страница 77 – Анна Снегова

Оставляет своего жениха, и пустое место рядом с ним заставляет что-то внутри меня сжаться в тоске. Так ведь будет всегда? Он будет одинок в этом браке, даже больше, наверное, чем без него.

Самый страшный вид одиночества – одиночество в толпе.

А потом неожиданно гаснет свет. Умолкают стыдливо скрипки – когда где-то высоко вспыхивают синие огни, из пустоты, откуда-то словно из сердца самого Замка ледяной розы раздаётся волшебная тихая мелодия, а в круг голубоватого мерцающего света вступает пара.

Высокая фигура вчёрном.

Тоненькая в бледно-синем.

Рука в руке. Смотрят лишь друга на друга – и что-то говорят, но мы не слышим, это лишь для них двоих. Улыбка на губах графа, обожание и страсть в глазах. Робкий румянец на щеках Кэти и вспыхнувшее на секунду смущение. А потом… весь зал замирает в оглушительном молчании, затаив дыхание, когда они срываются с места в танце. И это как будто ожившее волшебство. Как будто сердце каждого присутствующего в зале тронула сейчас добрая магия и вера в чудо.

Кто-то толкает меня в плечо.

Всем хочется получше рассмотреть первый танец этого бала.

Я налетаю на кого-то в темноте… здесь совсем темно, свет с потолка освещает лишь одну-единственную танцующую пару в центре.

Пугаюсь, что сейчас упаду. Или оттопчу кому-нибудь ногу.

Но мою ладонь ловят и крепко сжимают.

В бешено кружащемся вокруг мире я вдруг нахожу одну-единственную опору и больше не боюсь упасть.

Мы стоим рядом, плечом к плечу, и смотрим на танец.

Тихая музыка.

Волшебные огни.

И темнота. А в темноте – наше последнее, украденное у судьбы прикосновение.

13.2

Мне хочется, чтобы остановились все часы во Вселенной.

Мне хочется длить бесконечно этот миг, где моя ладонь – в его ладони, потому что я знаю, что он больше не повторится.

Но время слишком жестоко, оно никого никогда не ждёт, и невозможно собрать воедино капли воды, что утекают сквозь пальцы в песок под нашими ногами.

Когда на жалобной ноте, как-то внезапно обрывается музыка и вспыхивает резкий, бьющий в глаза белый свет, я выдёргиваю руку из его ладони прежде, чем кто-то бы заметил это неуместное, вопиюще бесстыдное и неправильное прикосновение. Он почему-то не хочет меня отпускать сначала, но подчиняется моей беззвучной мольбе. Он, как и я, понимает, что скандала допустить нельзя. Мы слишком благоразумны, чтобы поступить по-другому.

Я отворачиваюсь и делаю шаг в сторону. Пытаюсь спрятать выражение лица, потому что по горящим щекам безошибочно понимаю, что они сейчас пунцовеют, как розы. Мне с моей белой кожей и светлыми волосами всегда было слишком легко покраснеть. Наверное, король прав, меня можно читать, как открытую книгу, даже без слов. А я сейчас лучше умру, чем выдам, о чём думала и чего мне хотелось, когда мой любимый человек держал меня за руку.

Ведь я как идиотка думала о том… что если так сладко касаться руки… что бы я почувствовала, если бы он меня обнял? А если… поцеловал?

Нет, лучше спрятать такие мысли подальше и никогда, никогда снова не доставать.

Почему-то все вокруг молчат.

Я оглядываюсь, ищу причину – почему все смотрят куда-то мне за спину, в дальний конец бального зала. А оттуда раздаётся торжественный и хорошо поставленный голос какого-то пышнобородого статного мужчины с офицерской выправкой, в форме с королевским гербом: