Книга Невидимый враг, страница 66 – Анна Снегова

Я решительно захлопнула тетрадь и отправилась в огород выяснять отношения.

— Там на празднике будет мой брат! И мой учитель тоже! И куча другого народу, а я понятия не имею, на кого у тебя ещё зуб. Ты с ума сошёл, предлагать мне тебя отвести⁈ Да ты ножами своими мне уже весь дом внутри и снаружи искромсал, злыдень несчастный! — возмущённая до глубины души, я выставила вперёд обвиняющий палец.

Нож помедлил, а потом дёрнулся и аккуратно покинул многострадальную досочку. Оставив после себя, конечно же, здоровенную дырень…

Которая как по мановению руки принялась зарастать, словно её и не было. И я даже знаю, по мановению чьей руки.

Было трудно не разинуть рот, а тем более не захлопать от восторга в ладоши, но я справилась. Ещё труднее было сохранять грозовой вид и не пристать к нему тут же с просьбой объяснить,как это делается, и немедленно меня научить. Но нечеловеческими усилиями воли я сдержалась снова.

Нож поплыл в пространстве, а потом осторожно повернулся рукоятью вперёд и лёг мне в руку.

— Это ты так намекаешь, что не будешь использовать силу? А зубы и когти тоже мне отдашь?

Пустота дрогнула смешком.

А потом на мои плечи приземлились две тяжеленные лапы. И я от неожиданности выпустила нож, он упал и воткнулся в землю у моих ног.

Судя по всему, у моих родных мурашечек сегодня тоже трудный день. Потому что им пришлось всей толпой без подготовки резко высыпать по всему моему телу, когда моей шеи коснулись горячие губы.

А потом зубы.

О-о-о-о-ох, мамочки… кажется, кто-то вознамерился мне доказать, что с зубами придётся смириться. И сделать с ними ничего нельзя. И что зубы — очень полезная в хозяйстве вещь. Потому что ими можно не только яичницу кусать.

Остро-жгучее прикосновение заставило забыть обо всём на свете. Лапы держали крепко, не дёрнешься, а присваивающий, властный укус принуждал вытягиваться, изгибаться, подставлять шею удобнее, дышать глубже, млеть в сильных и бесцеремонных объятиях. А то, что хищника не видно, лишь добавляет волнения и трепета у беззащитной добычи.

Я в полной его власти.

Я никуда от него не денусь, если захочет.

Да и нет ни малейшего желания куда-то деваться, а он это прекрасно знает.

— Ай! — я обиженно айкнула, когда зубы сжались чуть сильнее, как будто нетерпеливому хищнику стало трудно сдерживать аппетит, и он решил-таки откусить кусочек от добычи.

В качестве извинения провёл по месту укуса языком — медленно, со вкусом, широким влажным движением… и это сделало с моим телом совсем уж какую-то странную штуку. Как будто внутри нарастает напряжение, тело наливается тяжестью и хочется с этим что-нибудь сделать, но не понимаю, что. И хочется одновременно оттолкнуть — и умолять сделать так ещё.

Возможно, я слишком громко думала. Потому что он послушно повторил. А я… вместо того, чтобы прекратить это безумие, закрыла глаза. Поняла, что ужасно по нему скучаю. По серебряному взгляду с лукавыми искрами и неразгаданной тайной на дне. По соблазняющей коварной улыбке краешком губ. По запаху и походке, по умопомрачительной спине и широким плечам, по рельефу рук, на которые можно было залюбоваться так, чтопотерять счёт времени.

Под плотно сомкнутыми веками пытаюсь вспомнить, каким он был.

Вдруг пугаюсь, что однажды могу забыть.

Кот урчит довольно, когда тянусь руками и обхватываю его за шею. Прижимает к себе тесно, без осторожности, без колебаний. Приподнимает чуть-чуть над землёй — и теперь я тоже парю в пустоте. Жуткое и прекрасное зрелище.