Книга Барышня-служанка, страница 11 – Елена Княжинская

Я открыла верхний ящик массивного деревянного комода, достала нижнее белье, чулки, пару сорочек, сложила на кровать. Брать с собой много вещей не видела смысла, но и нищенкой выглядеть не хотелось. Я заглянула в шкаф, машинально нащупала скрытую от посторонних глаз дверцу, нажала на рычаг. Тайник открылся. Внутри оказалось несколько мешочков золотых и серебряных монет и драгоценности. Последние я трогать не стала, не хватало еще обвинений в воровстве. От денег же не отказалась. Сложится у нас что-то с Владимиром или нет, неизвестно, а выживать в новом мире как-то придется.

– Барышня, – окликнула меня Груня, – я вам саквояж принесла. Еще Семен Андреевич передал…

Горничная замялась. Увидев вещи, тут же принялась укладывать их в небольшую дорожную сумку. Избегала смотреть мне в глаза.

– Говори уже. Неведение хуже горькой правды.

– Батюшка ваш сказал, чтобы вы много не брали, мол… Сказал, что теперь вам эти вещи точно не пригодятся.

Жадность или месть – какая разница, что руководило Семеном Андреевичем, когда он отдал такой приказ. Нас с Катей роднило только имя и тело, которое я чудесным образом унаследовала от нее. Ее отец не был моим отцом, и все же слышать подобные слова оказалось неприятно.

– Лишнего не возьму, можешь так ему и передать.

Сжав в левой руке заветные мешочки, я перекинула через нее пару самых простых платьев из тех, что нашла в шкафу. Слишком дорогие вычурные наряды мне и правда были без надобности. Многочисленные рюшечки, оборки, кружева, которыми они были отделаны, на мой взгляд, смотрелись безвкусно.

Хитрость, кажется, удалась. Груня ничего не заметила. Она перебирала верхнюю зимнюю одежду и, наконец, протянула мне невзрачное серое пальто и платок. Шуба, манто, плащи и накидки остались висеть в шкафу. Конечно, инициатива принадлежала не горничной.Она лишь выполняла приказ хозяина, который решил преподать мне урок. Поздно спохватился. Раньше надо было воспитывать дочь.

Я зашнуровала ботинки на небольшом каблуке, повязала на голову платок, напомнивший мне наши павловопосадские, надела пальто. Подхватила саквояж и, отказавшись от помощи Груни, спустилась на первый этаж.

Владимир уже ждал меня. Не спрашивая разрешения, забрал мои вещи и направился к выходу.

– Проститесь с отцом. Я подожду вас на улице.

Я бросила взгляд в сторону гостиной, но никого не заметила в дверях. Никто не вышел меня провожать.

– Вряд ли по мне кто-то будет здесь скучать. Скорее вздохнут с облегчением.

Я последний раз оглянулась на дом, в котором мне не пришлось жить, и последовала за мужем, который не нуждался во мне.

На улице нас ждал экипаж – черная карета без герба или каких-либо иных знаков. Впереди на козлах сидел мужичок, закутанный в овечий тулуп. Только покрасневший нос торчал.

– Едем, барин? – зычным голосом спросил он.

Владимир повернулся ко мне. Я кивнула. Меня здесь никто не ждал, не было смысла задерживаться. Только слуги высыпали на порог и во двор. Люди улыбались, не скрывая облегчения и даже радости. Не удивлюсь, если они устроят праздник по поводу моего отъезда. Ох, Катя, Катя, что же ты за человек такой была, что никто о тебе даже не печалится?

Чарторыйский сам открыл дверь, подал мне руку, помогая сесть в экипаж. Поднялся вслед за мной. Мой саквояж поставил тут же, на пол.