Книга Сердце Вьюги, страница 95 – Маргарита Дюжева

— Еще бы, — хмыкнул Арон, — ты за это время столько зелья принял из заботливых рук жены, что удивительно, что ты сам себя помнишь.

Очень муторно. Но сидеть в палате я больше не собирался.

— Я хочу быть на допросе.

— За этим я и пришел.

Мы покинули лазарет и отправились в подземелье императорского замка, и пока шли я чувствовал себя пирожком на витрине. Каждый, кто попадался навстречу, таращился на меня с таким видом, будто увидел приведение.

— Ты и твоя прекрасная семейка – герои сегодняшних сплетен. Замок гудел всю ночь, обмусоливая подробности.

Я невольно усмехнулся:

— Дай угадаю. Титул самого тупого дракона мой? И уж они-то, окажись на моем месте, точно бы все сразу поняли и не встряли в такую заваруху.

Арон натянуто рассмеялся:

— Именно.

Мы добрались до входа в подземелье, охраняемого четырьмя гвардейцами. При нашем появлении они синхронно расступились, пропуская нас внутрь.

Сразу от дверей начинался спуск. Тяжелые, каменные ступени, слишком широкие, чтобы по ним можно было чеканить шаг, уводили на нижние уровни. Всего их было пять. На первый попадали на время допроса. А дальше по степени тяжести проступка. Чем хуже злодеяние, тем ниже.

Ханна томилась на первом уровне. Стоило мне появиться, как она завизжала:

— Шейн! Ты пришел! Забери меня, — и потянула ко мне свои худые руки, которые в последнее время ассоциировались у меня исключительно с пиявками. И как выяснилось, не зря.

Я не удержался, шагнул к ней и поймал за запястье.

— Шейн! — она дернулась, пытаясь вырваться, и зашипела, когда это не удалось, — Что ты делаешь?! Выпусти меня немедленно.

Я не слушал ее, вместо этого задрал рукав и впился взглядом в метку,которую знал наизусть. Каждый завиток, каждую загогулину, каждое переплетение линий. Видел ее миллионы раз, но никогда не думал, что она краденая. Считал, что просто неправильная, уродливая, бракованная. Даже думал, что в этом есть моя вина, что я какой-то неправильный дракон, раз ничего не испытываю к своей «Истинной».

А оказалось все гораздо сложнее и противнее.

— У кого вы ее забрали?

— Пусти!

— У кого. Вы. Ее. Забрали? — процедил по словам, сжимая так сильно, что Ханна застонала

— Она моя! Моя! А ваша провидица ненормальная! Она лжет!

Я оттолкнул ее, так что она едва устояла на ногах, но тут же бросилась обратно. Вцепилась в решетку и начал исступленно ее трясти:

— Ты должен забрать меня отсюда! Шейн! Я твоя жена!

— Это ненадолго, — выплюнул я, глядя на нее с отвращением.

После ночной попойки зельями под чутким руководством безжалостного Арона, я будто вынырнул из туманной пелены.

Если раньше я смотрел на Ханну и испытывал смятение, приправленное изрядной долей стыда и разочарования, то теперь меня душила ярость и ненависть. Настолько сильные, что морозный рисунок побежал по полу от моих ног к тюремной решетке и взметнулся вверх по прутьям, к тому месту, где она их сжимала.

— Ай! — взвизгнула Ханна, отпрянув вглубь камеры и тряся обмороженными ладонями, — Да как ты смеешь! Я…

Я больше ее не слушал. Круто развернувшись на пятках, рванул обратно к лестнице, возле которой меня ждал хмурый Арон:

— Идем!

Мы продолжили спуск, а Ханна еще долго что-то визжала мне вслед.

Ее мамашу держали на пятом уровне. Ниже уже некуда.

Камеры там – крохотные каменные мешки. Три шага вперед, три шага в сторону. На полу – соломенный матрац, в углу – отхожая дыра. Никаких решеток, вместо них тяжелые, обитые металлическими пластинами двери с крохотными окошками для плошек с едой. Никаких окон. Из света – только узкая полоска под дверью, в которой плясали неровные отблески настенных факелов.