Книга Сердце Вьюги, страница 28 – Маргарита Дюжева

Хотелось прямо сейчас лечь на пол, закрыть глаза и заснуть, но она заставила себя поднять таз, до середины наполненный красным месивом и вынесла его на улицу.

Снаружи было пасмурно и крупными хлопьями падал снег, но вьюга больше не лютовала и не бросалась, вместо этого тихо ворчала, лишь изредка напоминая о себе.

— Успокоилась? — прокаркала Бри. В горло будто насыпали раскаленного песка, и каждый вдох наждачкой проходился по легким. — Успокоилась…

Выплеснув ошметки сбоку от крыльца, она задумалась на мгновение, а потом отправила туда же и сам таз. Кому он больно нужен?

Уже возвращаясь в дом, она заметила на стенах белую вязь морозной паутины. Она была и на крыше, и между балясин на периллах, и трепыхалась на козырьке крыльца.

— Это еще что? — Бри прикоснулась к ближайшей ниточке. В тот же момент раздался тихий треск и ее ударило колючим разрядом, — эх ты ж…

Чистая магия. Странная, незнакомая.

Паутина будто услышала ее слова и двинулась навстречу, плавно переползая по стенам. Старуха осенила себя защитным знаком и поспешила внутрь, плотно прикрыв за собой дверь.

В доме царилполный развал – разбросанные ветром вещи, сажа из дымохода, красные разводы на полу. На лежанке спала девушка, тоже перепачканная с ног до головы, но …здоровая.

Бри постояла над ней, всматриваясь в тонкие черты лица, потом прикоснулась по привычке пытаясь оценить состояние, и не смогла. Собственный силы, которые были от рождения, оставили ее.

Тихо вздохнув, Бри прикрыла гостью краем плаща и принялась за уборку. Времени на что-то большее у нее не осталось.

Отчаянно хотелось пить. Казалось, будто во всем теле не осталось и капли влаги.

Где я?

Увидев над собой закопчённый потолок с черными разводами трещин, я снова зажмурилась — в глаза словно песка насыпали.

Как тошно… Сил нет вообще…. И ощущение будто всю ночь лупили палками, а в голове серая муть, сквозь которую никак не пробиться пробиться.

Как я тут оказалась? Что это за место? И почему мне так тяжело?

Опустив взгляд, я поняла, что по самую шею укутана в плотный зимний плащ.

Кто меня укутал? Не помню.

Стоило попытаться сесть и меня замутило. А вместе с мутью нахлынуло и дикое чувство голода, словно я не ела много-много дней подряд.

Да что же это…

Я все-таки села. Тяжело опираясь на локоть, приподнялась над лежанкой и осмотрелась.

Старый-старый дом. Настолько убогий, что не за что глазу зацепиться. Из мебели – кривой рассохшийся комод, шкаф с двумя дверцами, стол, да пара стульев. Кругом какие-то тряпки, на столе обколотая по краям посуда, на остывшем очаге – ведро. И все это в странных разводах, будто кто-то небрежно возил грязной щеткой.

— Кто… — я закашлялась. Горло так сильно саднило, что слова не хотели выходить наружу, зато слезы лились рекой, — Кто-нибудь здесь есть?

Мой сип оказался таким жалким, что я сама едва его расслышала. Воды бы…

Едва продышавшись, я снова позвала:

— Кто-нибудь! Отзовитесь!

В ответ на мои слова куча тряпок на стуле возле окна шевельнулась. Потом глубокий капюшон сполз назад, обнажая седую голову, и я увидела бледную как моль старуху.

Ее белесые глаза слепо смотрели на меня, а тонкие, почти неразличимые на фоне лица губы непрестанно подрагивали.

Она выглядела…плохо. Да, именно так. Плохо. Настолько плохо, насколько только мог выглядеть человек в ее возрасте. Будто она из последних сил цеплялась за эту жизнь.