Онлайн книга «Просыпайся, любимый»
|
Был. Вердер хотел заполонить всё демонами хаоса. Всё. Чтобы реально извести адского демона внутри Рафаэля. Некромантка не позволила ему сделать этого. … Эльдора и Вердер сами устали. Они больше не веселы. Они злы. Вердер то и дело пытается столкнуть хозяина в могилу. Но Эльдора не дает. Она постоянно проверяет его пульс. И постоянно оказывается, что Рафаэль ещё дышит. Они опять пытались перерезать ему горло, пытались всадить нож в сердце, но демон будто сам не желает умирать, кровь Рафаэля по прежнему горит. … Восемь часов и три минуты. Когда Вердер ногой столкнул его тело в могилу, они с Эльдорой ушли. Со мной остался только цербер. Он не мешал мне спуститься в могилу и наконец развязать своего хозяина. Негоже лежать в могиле так. Я перевернул его на спину, извинился перед ним, закопал его и ушел. Я хотел бы закопать и себя тоже. Если однажды мне хватит смелости завести семью в этом прогнившем жестоком мире, я сделаю всё, чтобы мои дети никогда не узнали, что люди способны на такое.” В какой-то момент я думаю, что это всё. Конец дневника. Но нет. На последних страницах есть что-то ещё. “Я был с ним на освобождении Магнолии. На Синем перевале. Я был с ним бою Бесконечного поля. Я был с нимв восьми городах, семнадцати поселках. Но никогда Рафаэль не убивал невинных. Он никогда не вырезал сердца. Он уходил, когда его боялись. Он уходил, когда его прогоняли. Он не оставался там, где ему не рады. Он приходил, убивал тех, кто посягнул на наш континент и уходил. Так мы и оказались в хижине Кристины - уходили после битвы. Он никогда не опровергал слухи, никогда не спорил с ними, никогда не боролся за собственную репутацию — в этом и состояла его самая большая ошибка. Он просто использовал Стихию так, как считал нужным. Не слушал приказов, не подчинялся, он пугал столицу. Но то, что сейчас пишет и говорит про него Академия - ложь. Я боялся его до глубины души. Так же как боялись они. Но Рафаэль Асэрра никогда не трогал тех, за кого бился. Он никогда не прятался за чужими спинами. Он был безумен, но честен. Но он должен был умереть, чтобы этот мир мог существовать дальше. Он должен был умереть, но не так… И Кристина, это прекрасное божество, бесконечно изящное, самое прекрасное в этом уродилвом мире, должна была жить дальше.” Мер попытался вспомнить всё, где-то он даже рисовал карты слегка кривые, но понять можно. Винсент мог бы сказать мне сразу, что старый Мер записал таки большую часть дел Рафаэля в конце своего дневника. Все оправдания, которые я хотела найти я нашла. Просто… пришлось продраться ради этого через боль. Чтобы по-другому взглянуть на собственного хозяина слуге пришлось его похоронить. Видимо дальше Мер смотрел на войну другими глазами. Его память улеглась. Он критиковал некоторые решения Рафаэля. Со многими соглашался. Каких-то пугался. Но я читаю и не вижу в нем больше того страха перед ним. Он детально перечисляет всё. Каждый город, который вспоминает, вначале он писал о жестокости, но теперь он вспоминает и то, что кого-то Рафаэль отпускал, но других при этом убивал едва те открывали рот. Я не вижу в какой год Мер писал это, но его подчерк тут более ровный, чернила ярче. Он писал это в спокойной обстановке. Мер дожил до сегодняшних дней, но по какой-то причине опять предал Рафаэля. |