Книга Просыпайся, любимый, страница 24 – Екатерина Политова

Нет, Фаола, неверная реакция, говорю себе. Ты должна его ненавидеть и бояться. Тебе нужна его кровь и его смерть.

Рафаэль тем временем продолжает свою мысль:

— Идиоты вполне могут взять магию обратно, да не в состоянии. Если тебе действительно что-то нужно, ты не позволишь у себя это отобрать. А раз отобрали — значит не так ты за это и держался. А ещё идиоты выбирают слабых, чтобы отыграться. Например, тебя, смертница. — говорит он и слабо ядовито улыбаясь смотрит на меня.

— Не называй меня так, — огрызаюсь я. — Меня зовут Фаола.

Рафаэль зевает, и я вижу острые белые зубы. Акула.

— Да наплевать. Ты либо сваливаешь отсюда, либо я перекину тебя через ограждение и выброшу сам.

Он мне будто вызов бросает одним своим существованием. Вызов всей моей относительно спокойной реальности. Будто вгрызается в жизнь вокруг.

Складываю руки на груди и стучу каблуком о покрытие. Ветер всё ещё пытается заставить меня дрожать.

— Ну, давай. Вперед.

Его губы, они холодные на этом ветру? Мои мозги точно медленно замерзают, потому что я представляю только то, что ему придется дотронуться до меня, чтобы реально выкинуть с крыши. А я просто ужасно хочу этого. Прикосновения, а не с крыши, разумеется.

Он скалится, рукой отодвигает парня охранника в сторону, делает шаг ко мне и слегка наклоняется.

— А я смотрю ты любишь, когда тебе делают больно, Фа-о-ла?

По спине мурашки ползут, когда он называет меня по имени, растягивая каждую букву.

— Смотря кто, где и как, — отвечаю, не моргнув и глазом. И тяну носом воздух, хочу почувствоватьего запах.

Но Рафаэль не двигается с места, разглядывая меня словно куклу, блуждая взглядом по моему телу. Но мне отчаянно хочется его разозлить. Вывести из равновесия. Я так хочу проораться кому-нибудь в лицо, пусть он меня и до чертиков пугает.

Из его зачесанных назад белых волос выбивается тонкая короткая прядь. Рафаэль, видимо, чувствуя это, проводил пятерней в черной перчатке по волосам.

— Две твои смерти на кладбище считаются? Тебе было достаточно больно? — низко смеется Рафаэль, а потом его лицо резко меняется и он рычит: — Ты хочешь лететь с крыши мертвая или ещё живая?

— Да я сама уйду. Однако, мне кажется, что я заслужила от тебя хотя бы благодарность за то, что ты дышишь?

Рафаэль вдруг начинает дико хохотать выпрямившись и запрокинув голову. Смеется так, будто я очень остроумно пошутила. Я поджимаю губы. Эти резкие смены настроения начинают вводить меня в ступор.

— Благодарность за то, что ты облажалась? — отсмеявшись, спрашивает он опять подавшись вперед.

— А может я не облажалась, — последние силы бросаю на то, чтобы отвечать ему твердо.

— Ты думаешь, я не узнал, кого ты искала на кладбище, смертница? Я ржал минут пятнадцать. Мужа… — он наклоняется ещё чуть ближе, и я чувствую, что того запаха озона уже нет. Есть только едва уловимый, но тяжелый запах парфюма. — Какую только чушь вы, дуры фон Стредос, не придумаете, лишь бы не отдавать силу Геррии никому.

— Ты сам отобрал у людей их магию Алого Древа! — выкрикнула ему в лицо.

— Я ничего не отбирал, Стихия вернулась ко мне по собственной воле. А вот вы… мерзкие падальщицы, замкнули всё только на себе. Геррия заперта в ваших куриных мозгах и крови.

— Ты, убийца, смеешь мне ещё что-то предъявлять? Кто были эти люди? Тот старик и женщина? — вырывается у меня и в эту секунду мне начинает казаться, что я перегибаю палку и мне стоит заткнуться, ведь он уже убивал меня, он может это повторить.