Книга Лекарство для генерала, страница 107 – Александра Питкевич

Я слушала слова Эзры и не понимала. Не понимала, почему этот, довольно умный мужчина выгнал единственного сына из собственного дома. С одной стороны, я большую часть жизни поминала его недобрым словом и желала ему бед, с другой – мне впервые захотелось услышать его правду. Но я не решалась спросить.

– А как же Лора? – вопрос Терна заставил меня вздрогнуть. Я и не подумала, что тоже могу быть в опасности. Вообще, не примеряла дальнейшие события к себе.

– Шада отправится в покои моей матери. Женщины куда более верные стражи. Если уж отдала душу, так отдала без остатка. Гвардия моей матери – самые надежные охранники в долине, а ее покои – самое безопасное место. Конечно, мы не можем подвергать шаду опасности.

_______________________________________И тегин улыбнулся так мягко и тепло, что я вконец растерялась. Картинка не сходилась. Никак. Вроде бы и рисунок на частях один и тот же, а края один к другому не подходят. Словно рисунков не один, а два, и мне ссыпали части от обеих. Только для того, чтобы я не сумела найти верные кусочки.

Катунь (хатун) – супруга каганав Тюркском каганате. Все, что в степи, принадлежит кагану, кроме того, чем владеет катунь. Т.е. формально, каган мог войти в любой юрт и взять все, что ему угодно, передарить, отобрать. Но вещи и слуг катунь трогать не мог.

Каган – верховный правитель, более поздний аналог титула "шаньюй". Пока не решила, понадобится ли он нам, но, скорее всего, нет. Для общего развития.Тегин – наследный принц у тех же тюркских племен.

**

Я чувствовала взгляд мужчин на себе, когда стража провожала меня в покои матери тегина, но не нашла, что еще сказать. Пока Харан не осмыслит произошедшее, мне было больше нечего добавить к сказанному.

Меня провели по нескольким коридорам и одному подземному ходу, о котором я не помнила, и мы вынырнули на первом этаже дворца. Здесь разительно отличалась обработка стен, так что я узнала здание сразу: рисунки на стенах с яркими цветами и бабочками очень походили на те, что мы видели в главном зале храма. Даже эхо от шагов, как мне показалось, разносилось так же гулко, несмотря на плотные и тяжелые ткани, закрывающие большие окна.

– Покои старшей катунь на третьем этаже, шада, – с поклоном предупредил один из стражей. Я только кивнула, надеясь, что силы не оставят меня до того момента, как мы доберемся до нужных комнат.

Огромные двери распахнулись за два шага до нашего приближения, и пара рослых, едва ли не выше мужчин, стражниц, сомкнула длинные копья с луноподобными лезвиями.

– Тегин приказал доставить сюда шаду Ашерелле… – начал было стражник, замерший в нескольких шагах перед женщинами.

– Катунь ожидает шаду. Только ее, – грубым, низким голосом произнесла женщина, выразительно глянув на мужчин из-под налобной пластины, заменяющей шлем. На женщинах, несмотря на мирное время, были надеты и стальные кирасы, и поножи с наручами, словно они были готовы в любой момент к бою.

– Верно, – стражники, что проводили меня из зала советов, кивнули и отступили на несколько шагов за мою спину.

– Шада может пройти, – совсем иным тоном, гораздо мягче, произнесла вторая из стражниц, поднимая копье и освобождая проход.

Я, чувствуя себя так, словно вступаю в сокровищницу, а то и в темницу, медленно и неуверенно двинулась вперед. Я так давно не бывала в этом городе, среди этого народа, что просто не могла никак перестроиться, привыкнутьк тому, как все здесь заведено. Не могла вспомнить, каково это – быть не просто девицей-сиротой, а шадой благородной крови.