Книга Белая лошадь, черные ночи, страница 23 – Иви Марсо

Он хмурит брови, опасно, словно хищник.

― Кто это с тобой сделал?

― А это не мог быть несчастный случай?

Он не удосуживается ответить на это предположение.

― Отвечай, миледи.

Он не позволит мне промолчать. Сердце сжимается словно зажатое в кулак, желая защитить меня от воспоминаний. Опустив глаза, я неохотно признаюсь:

― Я была воспитанницей монастыря бессмертной Айюры. Сестры били меня до тех пор, пока месяц назад мой отец не сообщил им, что продал меня богатому мужу. Тогда они заперли меняв комнате и привязали к кровати, чтобы откормить меня и дать ранам затянуться. Видимо, этого времени не хватило. Никто больше не заметил синяков, но ни у кого нет твоего зрения.

Взгляд Вульфа прожигает меня с интенсивностью августовского солнца.

― Как долго?

Он имеет в виду побои.

― Годы.

Он ненадолго закрывает глаза.

― Сколько?

― Двенадцать.

Его лицо краснеет, и он делает вдох, дрожа от ярости. Он задерживает его, затем медленно выпускает, и только после этого обретает возможность говорить.

― Ты будешь в безопасности в Сорша-Холле, миледи. Я клянусь в этом.

Я беззлобно фыркаю от смеха, распуская косу, освобождая пряди и расчесывая их пальцами.

Он хмурится.

― Ты сомневаешься в моих словах?

Мой резкий взгляд полон упрека, пока я расчесываю волосы.

― Думаю, ты настолько одержим своим хозяином, что не видишь правды, несмотря на свое поцелованное богом зрение.

Его челюсть сжимается. Я разозлила его. Я сказала что-то не то. Но у меня сложилось впечатление, что он злится не из-за того, что я его оскорбила, а из-за того, что я намекнула на недостатки его хозяина.

Пытаясь сохранить самообладание, он снова клянется:

― В Дюрене тебе не причинят вреда, Сабина.

― А как можно назвать это?― взрываюсь я с большей яростью, чем думала, что кипит во мне, и опускаю руку к своим обнаженным ногам. ― Ты думаешь, я буду в безопасности с мужем, чье первое действие по отношению к своей невесте ― устроить из нее зрелище?

На шее Вульфа выступают вены, как красные нити.

― Цель этой поездки ― почтить богов.

― Да ладно, ты же знаешь, что это чушь!

Он колеблется, но не отрицает.

― Ладно, но это не для того, чтобы опозорить тебя. Скорее, чтобы опозорить твоего отца.

В ответ я стягиваю его рубашку, несмотря на то что остаюсь голой. Я комкаю ее и прижимаю к его груди, тяжело дыша.

― И все же это я наказана, не так ли, Вульф?

Вульф

Следующие несколько дней проходят с одними и теми же похотливыми взглядами и улюлюканьем, пока все города не сливаются воедино. Я знал, что мужчины могут быть отвратительными, но от порочного вожделения, которое светится в их глазах, когда они выстраиваются вдоль дороги, у меня сводит желудок. У меня ободраны костяшки пальцев от всех тех умных ртов, которые я заткнул, но оно того стоит.

Чтобы заставить их замолчать.

Чтобы унять ноющее разочарование, бурлящее в моих венах.

И, черт возьми, чтобы увидеть ее улыбку.

Поначалу Сабине было не по себе, но постепенно она начала улыбаться, когда я надрал задницу очередному болтливому засранцу. Возможно, после стольких лет избиений, ей нравится быть под чьей-то защитой. Если бы мне пришлось врезать самому бессмертному Вэйлу, королю фей, чтобы заставить ее улыбнуться, я бы это сделал.

По мере приближения к Полибриджу лес становится все болотистее. Вскоре мы видим вдали извивающуюся реку Теллин. Как только мы пересечем реку, мы отправимся на север, и это уже сейчас вызывает у меня ужас. На севере много больших городов, огромные толпы людей.