Книга Дочь Мента, страница 58 – Екатерина Ромеро

Благо эта голодовка помогает мне держать себя в форме – и ни капельки лишнего у меня нет. Напротив, я тренируюсь. Каждый день отжимаюсь и качаю пресс, бегаю, территория позволяет. Я хочу скорее закончить курс, чтобы… не знаю. У меня нет планов на будущее, если оно вообще, конечно, у меня будет.

Сегодня особенно тоскливо, и я понимаю, что причина этого вовсе не склоки с Викторией. Причина в нем. Я просто долго не видела Сергея и соскучилась по нему. По его запаху, по его взгляду.

Я знаю его номер, но ни разу ему не звонила. Просто была слишком гордой, а сейчас не могу. Я хочу услышать его голос и понять, что он вернется, что он не бросил меня здесь навсегда.

Долгие гудки с домашнего, а после я слышу его голос:

— Алло.

Внутри все сжимается. Это ведь будет проявлением слабости, и вообще, почему я ему звоню? Так странно.

— Вика, это ты? Что-то дома?

— Это я.

Пауза, от которой у меня трясется каждая жилка. Сжимаю трубку в руке сильнее. Кажется, такой уязвимой я еще не была.

— Что такое, Мила?

— Просто.

— Проблемы? Говори. Я пришлю кого-нибудь.

— Нет. Я звоню спросить, когда вы приедете.

— Скоро.

И отключился. Вот так просто. Вполне в его духе и без лишних слов.

Но мне становится лучше после этого звонка. Сергей хотя бы помнит, как меня зовут, и он приедет, я смогу снова сыграть с ним в шахматы и просто побыть рядом.

***

— Что ты творишь? Кто позволил?!

Утро следующего дня – доброе утро, кстати. Я на кухне жарю себе яичницу. Специально встала раньше, пока хозяйка спит. Мне так проще – быстро поесть перед тренировкой и дальше садиться за уроки, но не тут-тобыло.

Виктория входит, и кухня содрогается от ее крика:

— Ты меня слышишь или нет? Кто разрешил, я тебя спрашиваю?!

— Что я сделала не так?

Я уже и правда не понимаю. Кажется, Вика уже ко всему, что можно, прицепилась, за все меня отругала, но нет. У нее этого добра достаточно, она даже на стенах начала мне писать и делать пометки:

“Это не бери, не твое, НЕ ТРОГАЙ”.

Весело живем, короче. Как в дурке.

— Рубашка! Ты совсем уже стыд потеряла?! На тебе рубашка Сергея! МОЕГО мужа!

Вчера взяла, да, стащила, да, своровала. Я просто спала в ней. Мне так было спокойнее.

— Я постираю и верну.

— Нет, сейчас! Ты снимешь это сейчас, ну же, живо! Брысь отсюда, снимай, я сказала, здесь ничего твоего нет!

Виктория орет и резко хватает сковородку, бросает ее вместе с моей яичницей в раковину. Брызгает масло прямо мне на руку, но хуже другое: на рубашку тоже падают желтые жирные пятна, а глаза Виктории при этом становятся шире.

— Что ты наделала?! Это дорогая вещь Сергея! Кто это будет стирать?

— Я постираю. Сейчас.

Тут уже мне не до смеха. Блин, вот попала. Дрожащими руками стягиваю эту рубашку, оставаясь в топике и трусах, и как раз в этот момент входит Сергей. Он вернулся.

— Что здесь происходит?

— Сережа, ты приехал! У нас тут завтрак. Мила, как обычно, показывает характер. Ты представляешь, рубашку твою стащила, да еще и испачкала. Ну-ка, оденься, прикройся! Марш в спальню, бегом!

Так стыдно мне еще не было. Мало того, что Сергей узнал о моей краже, так еще он увидел меня вот такую, какая я есть.

Чувствую, как щеки загорелись, в груди сердце тарахтит. Стыдно.

Меня загнали в угол, упираться бессмысленно, так что я просто опускаю голову и натягиваю его испачканную рубашку обратно.