Книга Стажер магического сыска 3, страница 42 – Юлия Гладкая, Alexander Blinddog

Он глянул на своих спутников, по их реакции пытаясь понять, кто из них сейчас что чувствует. Роман Алексеевич оставался непроницаем. Иван Апрельский кривился, как человек, которого заставили выполнять грязную работу, для него не предназначенную, Андрей Мартынов старательно избегал смотреть на покойника, обшаривая взглядом темные углы.

— Ступайте наверх и побудьте вместе с Алексеем Степановичем, — сказал Глеб. — И очень настоятельно рекомендую никому не отлучаться. Никому.

Майор и Апрельский сразу вышли, Мартынов быстро перекрестилсяи поспешил за ними. Глеб замешкался, думая, стоит ли прикоснуться к трупу, чтобы считать эманации или проку не будет. Ощущения от подобного были, мягко сказать, малоприятные, а обстоятельства смерти и без того очевидны. Он услышал всхлипывания за спиной и оглянулся — в подвал спустилась Акулина.

— Бедный Еремеюшка, родненький, как же так тебя угораздило-то?

Глеб хотел найти какие-то слова утешения для бедной женщины, оплакивающей друга, но ничего не пришло на ум и он промолчал.

— Бедный ты несчастный, — продолжала причитать кухарка. — Как же ты так, дуралей ты мой старый, как же так-то?

— У него были родственники? — спросил Глеб. — Надо будет кому-то сообщить?

— Да какие у него родственники, — Акулина махнул ладонью. — Всю жизнь один-одинешенек прожил, ни жены, ни детей. Из всех родственников-то и был, что дядька, вроде, какой-то, да и тот преставился третьего дня. Бедный Еремеюшка, даже не поплачет на могилке твоей никто, кроме меня.

— У вас с ним были хорошие отношения? — спросил Глеб, чувствуя неловкость, что по сути допрашивает разбитую горем женщину. Но люди в горе часто не контролируют свои эмоции и могут сказать то, о чем по холодному разуму умолчали бы.

— Хорошие, конечно, хорошие, — Акулина снова зашлась в слеза. — Полвека, почитай, вместе в одном доме-то работали. Такой-то золотой человек был…

Глебу стало окончательно невыносимо и мучимый стыдом он направился обратно в гостиную, в дверях чуть не столкнувшись плечами с Апрельской.

— Я же просил всем оставаться вместе? — прошипел он.

— А вы кто такой, чтобы мной командовать?

— Могу я поинтересоваться, куда же вы отлучилась?

— Нет, — отрезала та. — Не можете.

— Это была просьба не от моего самодурства, — отчеканил Глеб, — а из соображений безопасности.

— И что? Прикажете мне теперь по дамским делам теперь под конвоем ходить?

Глеб стушевался. Банальный вопрос, как поход в туалет, рано или поздно заставит всех людей в особняке разбрестись, а Порфирия все не было.

— Приношу извинения за свою бестактность, — как можно мягче сказал он. Союзников в этом доме у него и так было мало, а ещё один враг ситуацию точно не улучшит. — Просто я хотел бы вас попросить. Кажется баронесса Мартынова скверно себя чувствует, из-за всего произошедшего. Она не столь сильна духом,как вы. Не затруднило бы вас присмотреть за ней, как-то поддержать?

— Баронессой? Тоже мне, — фыркнула Апрельская. — Думает, что взяла мужнину фамилию Мартынова и враз стала благородной? У них нет ничего за душой, кроме родовой фамилии, да и той теперь цена невысока. Баронесса? Она как была сестрой милосердия, так ей и осталась. От неё до сих пор пахнет больницей и грязными бинтами. От этого не отмыться. И громкой фамилией не закроешься. Была Белякова и вдруг стала Мартынова? Для этого нужна кровь поколений, десятилетие воспитания… Вы видели её платье? Это даже не прошлогодняя мода! Минимум пятилетняя. Какой позор.