Книга Стажер магического сыска 1, страница 71 – Юлия Гладкая, Alexander Blinddog

— Завтра, когда будет светло, — пообещала ей Анна. — Доброй ночи, Татьяна.

Глеб попрощался с девушкой и они с Воронцовой спустились на улицу.

— Татьяна выглядит сумасшедшей, — сказал он. — Думаете, суд примет её показания?

— Решать это будет врачебная комиссия, а не мы с вами, — ответила Анна. — На текущий момент Татьяна наш главный иединственный свидетель, перебирать не приходится. После всего пережитого не удивительно, что она может быть напугана. Для нас же главное чёткость и ясность её показаний, в которые не вкрались навязчивые мысли и страхи. Если Татьяна на суде под присягой подтвердит виновность Морозова, мы его прихлопнем тяжестью остальных, косвенных улик.

— Что сейчас будем делать?

— Нам надо выспаться, особенно вам. Сегодня был долгий сложный день, а завтрашний не обещает быть легче. Встретимся завтра здесь же, на рассвете. Будем надеяться, что солнечный свет отпугнёт мертвецов, что беспокоят Татьяну.

Спалось Глебу скверно. В его кошмарах то извивались жирные черви, копошащиеся в пустых глазницах черепа, то безумный затравленный взгляд Татьяны смотрел прямо в душу, а её чёрные зрачки превращались в бездонные ледяные колодцы. Так что проснулся Глеб рано, когда за окнами была ещё темень. Без аппетита поел, собрался и пошёл к дому Татьяны. С первым рассветным лучом рядом остановился паромобиль Воронцовой.

— Доброе утро, Глеб Яковлевич, — сказала она. — Идём скорее, Морозов и так уже слишком загулялся на свободе.

Они поднялись на второй этаж, Глеб постучал в дверь. Прислушался. Из комнаты не раздавалось ни звука.

— Татьяна Алексеевна, откройте! — крикнул он.

Тишина. Постучал ещё сильнее. Никакого ответа.

— Проклятье. Не знаю как у вас, Анна Витольдовна, а у меня почему-то очень скверное предчувствие. Что-то я не верю, что она просто отошла на рынок.

Глеб забарабанил в дверь со всей силы.

— Татьяна! Таня! Откройте! Это мы! Всё в порядке⁈

Воронцова сделала два шажка назад.

— Глеб Яковлевич, — сказала она ледяным тоном, — выламывайте.

Буянов взял разбег и плечом ударил в дверь. Хлипкое дерево затрещало, скрипнул, надламываясь, косяк. От второго удара вырвало с корнем замок и разлетаясь щепками дверь повисла на одной петле.

В комнате царил мрак, плотно задернутые шторы не пропускали тусклые лучи рассветного солнца. Воронцова нащупала выключатель, зажгла лампу. Помещение медленно наполнилось светом. Глеб обвёл комнату взглядом, словно вся картина в его мозгу очень медленно создавалась в единое целое из маленьких деталей.

Один конец толстой верёвки примотан к ножке кровати. Верёвка переброшена через потолочную балку. Закручена петлёй. Петля обёрнутавокруг шеи Татьяны. Голова свисает набок, язык высунут из посиневших губ, выпучены глаза. Руки безвольно свисают вдоль тела. От каблуков чёрных сапожек мертвой девушки до пола едва ли сантиметров десять.

— У нас висельница, Глеб Яковлевич, — холодно констатировала Воронцова.

Василий Николаевич прохаживался по своему кабинету. Глеб стоя у двери и следил за начальником. Шесть шагов налево, поворот, шесть шагов направо. Поскольку пошёл уже третий круг, то всего он сделала восемнадцать шагов и непонятно сколько ещё запланировал сделать прежде, чем начать говорить.

Перед Глебом, сцепив пальцы за спиной, стояла Анна. Со спины он не мог разглядеть её лица, но предполагал, что та хмурится. Или плотно сжимает губы. Тут же по правую руку от неё мялся с ноги на ногу Андрей Егорович. В руках у ботаника была стопка бумаги и папка со стеклянными ауроснимками.