Книга Дикая Омега, страница 31 – Ленор Роузвуд

И всё — из-за неё.

Она тихо вздыхает во сне, брови чуть хмурятся, уголки губ дрожат.

Снится что-то? Вспоминает всё то дерьмо, через которое прошла?

И вдруг во мне вспыхивает дикое желание — защитить.

Согреть.

Разогнать её страхи.

Меня потрясает сила этого чувства. Я никогда не хотел успокаивать кого-то. Никогда не умел быть тёплым. Не умел быть добрым.

Но для неё…

Для неё я хочу попробовать.

Эта мысль пугает. Ломает меня. И всё же я не могу уйти. Не могу заставить себя оторваться от неё.

Так что я остаюсь.

Молча.

Как тень.

Как страж.

Мой нож — единственное, что удерживает меня в равновесии.

И я смотрю. И жду. И жажду.

Её.

Дверь шипит, открываясь, и запах Чумы наполняет комнату — резкий, стерильный, как химия, в которой он возится. Я не поднимаю взгляд, всё ещё уставившись на её лицо.

— Думал, ты был на задании, — ворчит Чума, голос приглушён маской.

Я криво усмехаюсь:

— Был. Ни одного выжившего. Закончил раньше.

Чума подходит ближе, шаги точные, холодные. Я чувствую его недовольство всем своим телом.

— Играешь ножом в моей клинике? Ты лучше знаешь, Валек.

Он тянется к ножу — но я быстрее.

Одним движением вырываю клинок, металл свистит в воздухе.

— А-а-а, док. Хочешь лишиться руки?

Чума замирает, его янтарно-золотые линзы впиваются в меня.

На мгновение мы застываем в безмолвной схватке взглядов — напряжение такое плотное, что его можно было бы разрезать моим ножом. Но в конце концов он сдаётся: отдёргивает руку и выдыхает, коротко и раздражённо.

Я убираю нож в ножны. Щелчок звучит особенно громко в тишине.

— И сколько она ещё будет в отключке?

Чума наклоняет голову, изучая меня.

— Почему? Так отчаянно хочешь дождаться своей очереди?

Раздражение вспыхивает во мне мгновенно, как огонь по сухой траве. Он думает, что я пришёл просто трахнуть её, удовлетворить своё влечение, как какой-то ебаный зверь на гоне. А всё куда глубже.

— Я вообще не думал о сексе, — выплёвываю я, слова на вкус — пепел.

По тону он, должно быть, понимает, что задел лишнее, потому что его поза меняется — насмешка исчезает из голоса.

— Хорошо. Потому что я ещё даже полноценный осмотр не сделал, а она ещё долго будет не в состоянии для… этого. Её состояние улучшается, — говорит он уже деловым тоном. — Думаю, скоро смогу вывести её из седации. Обсужу это с Тэйном, когда он вернётся.

Тэйн. Имя, которое вызывает во мне всплеск чего-то тёмного, вязкого, собственнического.

Он наш лидер.

Но сама мысль о том, что он будет рядом с ней, тронет её…

У меня в глазах краснеет. Я загоняю чувство обратно, закрываю его в самых глубоких, самых тёмных углах мозга. Я не могу бросить вызов Тэйну. Не из-за неё.

Пока что — нет.

Чума всё ещё смотрит на меня. Тяжёлый взгляд. Проникающий. Слишком понимающий. Из всех нас именно он ближе остальных понимает, что у меня в голове — и это делает его опасным.

— Ты играешь опасную игру, Валек, — произносит он тихо. Предупреждение. Угроза. Обещание.

Я оскаливаюсь. Острый, звериный оскал.

— Опасность — это мой кислород, док. Ты же знаешь.

Он качает головой, выдыхает короткий, мрачный смешок.

— Однажды этот твой голод тебя и прикончит.

— Все мы когда-нибудь сдохнем, — пожимаю плечами, взгляд уходит к омеге. — По крайней мере, я уйду по своим правилам.

Чума следует моему взгляду. Останавливается на омеге.

— По моим ты скоро уйдёшь, если тронешь её раньше, чем положено, — говорит он, голос становится каменным, сухим, ломким. Опасность, которую я увидел в нём с первой встречи. Демон узнаёт демона.