Книга Тайны портового города, страница 68 – Катерина Крылова

— Найти того, кто лишил тебя семьи.

— Именно. Я отправился по следу. Смог вычислить кто, когда и как. Мог сам задавить гадин своими руками, но побоялся, что не справлюсь с магом. Поэтому и пошел к господину Модро. Наставнику Таболы, кстати. Рассказал все, привел доказательства, поведал как вычислил. Их повесили. Мага сначала лишили силы, а потом повесили. Я отомстил, но смысла в этой жизни все равно большене было. Модро, видя мое состояние, и предложил работу в Сыске. Мол, есть утебя способности, умереть всяко успеешь, поработай-ка на благо государства, раз уж оно пошла тебе навстречу. Оказалось, что действительно есть. Когда отбегал своё гончей, то устроился сюда. Думал, непыльная работенка. Пойдет на старости лет…

— Ты был и раньше знаком с Таболой?

— Ты что, девочка! Когда я в Сыске работал, твой Наварра еще пеленки пачкал! Ему ж еще и сорока нет! Но знаешь что. Он Империи предан. Да, будет крутить что-то для себя, но на первом месте у него всегда будет служба. Модро его растил под себя, как идеальную ищейку, беззаветно преданного государству пса.

Рина мягко улыбнулась и положила руку на плечо Лудиму.

— Мне очень жаль, что так случилось с твоей семьей. Прими мои соболезнования.

Оборотень накрыл ее руку своей лапищей и разрыдался. Никто и никогда еще не сочувствовал ему. Никто не разделил его боль тогда и, тем более, потом. Ведьма гладила его по волосам и говорила что-то утешающее. Было в этих ее движениях и сочувствии что-то материнское. Что-то такое домашнее и давно забытое. За одно это сопереживание он готов был помочь ей в любой ситуации. За какие-то несколько склянок они стали близкими. Словно вместе пережили что-то тяжелое.

— Лудим, когда боль утраты делишь с кем-то, она уже не так не выносима, — произнесла девушка, словно прочитав его мысли. — Спасибо, что открылся.

Некоторое время они посидели в молчании. Потом синхронно поднялись и отправились приводить план капитана в действие.

Рийна

Я не помню как дошла до «Снежных волков». Все крутила в голове историю Лудима. Что-то в ней царапало меня, доставало до живого. Он рассказывал про свой городок, про клан и Великий лес, про свою жену, а я вспоминала наш дом в Наваррских топях. Как мы жили там все вместе: я, папа, дедушка с бабушкой, прадед… И что теперь из всей семьи осталась только я. Что наш дом остался там, среди болот совсем один. Ему там, должно быть, очень одиноко.

«Я вернусь!» — пообещала я сама себе, — «Когда-нибудь обязательно вернусь и, если мне суждено прожить длинную жизнь и увидеть старость, то закончить ее я хочу дома!»

Лудим, как и я, потерял родных. Но у меня есть Марк, есть шанс, что мой род будет жить. У него до недавнего времени этого шанса не было. Лудим не понял, но я сотворила одно такое простое ведьминское заклятье. Оно называется «Утешение». Человек не утешается в прямом смысле слова, не притупляется боль от потери, не забывает. Просто, если ведьма (не ведьмак, толькоженщина) искренне сочувствует и хочет помочь, она забирает часть боли себе. И человеку становится легче. Только после «утешения» такой человек становится как бы немного родственником.

Матери способны на такое без всякой ведьминской магии. Они забирают часть боли своих детей. Многие, если бы могли, забрали бы всю… Некоторые силой своей любви забирают не только боль, но и болезни на себя, лишь бы ребенок был жив и здоров. Нередко после этого женщина теряет десять и более лет жизни, а то и саму жизнь. Нава не любит такого обмена, но иногда отзывается и оставляет жить дитя, пропуская мать за Грань.