Книга Сибирь, страница 107 – Настя Полос

Я прошел ближе.

Колбы. Десятки. Сотни колб с зараженными. Камеры настроены так, что каждый сантиметр огромной площади виднелся из этой комнатки. Лаборанты, врачи, военные. Их количество не сосчитать. Многие занимались документацией, другие припаривали дергающихся зараженных. Территория работ была невероятно огромной.

Мои глаза бегали по картинкам. Вот дергающегося бегуна живьем запихивали в огромную банку, вот целителя разрезали и доставали его органы. На других камерах живыхлюдей сажали на кушетки и вводили им некую субстанцию в кожу, а потом уводили в другой блок. Следующий монитор, видимо, транслировал уже последующую фазу, но с другими испытуемыми. Они дергались, привязанные к кушеткам. Их вены синели, глаза вылезали из орбит.

Они обращались.

Прямо на моих глазах.

— Ониздесь по своему желанию. Никакого принуждения. Мои люди знают цену будущего.

Я повернулся к Иванне, которая смотрела на меня, как и Фаяз. Если Иванна умело скрывала истинное лицо — хотя ее губы напряженно сжались — то Фаяз отражал мое внутреннее состояние. Он не боялся показать, насколько это ужасно.

Липкое отвращение сковывало желудок, заставляя его сжиматься. Меня мутило от увиденного. Я зажмурился на несколько секунд и взглянул на Елену.

Она даже не обращала внимания на наш разговор, на обреченное состояние стоящих рядом с ней. Елена методично перебирала бумаги, бешено бегая глазами по строчкам.

Леон стоял рядом, смотрел в пустоту. Прочесть, что он думал, не удавалось.

— Иванна, покажи! — Елена выпрямилась, сжимая листы в руках.

Эта жаждав глазах. Безумие.

Я не понимал, что испытывал. Все смешалось, наложилось одно на другое. Елена преобразилась, потеряла образ той, в кого я… Что?

Влюбленность.

Могу ли я назвать то, что испытывал к ней, этим словом?

То, что я чувствовал изначально, казалось мне пусть и не совсем правильным, но светлым. А сейчас оно отдавало зловонным гниением. Чем-то уродливым. С этим пониманием пришло еще одно неожиданное. Смогу ли я отказаться от этого?

Иванна бросила на меня красноречивый взгляд.

— Нет! — почти истерично воскликнула Елена, возвращая мое внимание к ней. — Он должен увидеть. Все.

— Ты… уверена?

— Иванна!

— Интересно, ты только со мной такой капризный ребенок?! — Иванна быстро — насколько возможно с ее протезом — зашагала вперед и нажала комбинацию кнопок. — И я же просила называть меня: Ива!

— Она никогда не будет тебя так называть.

— Фаяз! — сквозь зубы прошипела Иванна. — Не отвлекай!

— Если я не буду, то начнет малыш Леон! Я не могу ему уступить, — сказал он, но, заметив лукавую улыбку собеседницы, деланно поднял брови. — Да ты только этого и хочешь!

Послышался тихий смешок.

— Пусть сначала отрастит ногу.

— Засранцы!

В стенах лаборатории, где за стеклом людей обращали в монстров, они вели себя столь расслабленно, что могли продолжать шутить. Пока по моему позвоночнику сбегал холод, они смеялись. Смотря на них, мне становилось противно, но в то же время я ощущал исходящее от них тепло.

Семья.

Моей семьи больше нет.

При этой мысли я не удержался ибросил взгляд на Елену, которая, к моему удивлению, тоже смотрела на меня. Со скрытой от других, но такой видной мне — нежностью.

Послышался писк, и мы немедленно повернулись к окну.

Сначала открылись жалюзи и в глаза ударил ярко-голубой свет. Потом послышался скрежет. Он нарастал и нарастал, пока прямо к стеклу с другой стороны не подъехал некий механизм. Это была кушетка, но в полустоячем положении. Вокруг десятки приборов и трубок. А на ней…