Книга Захваченная инопланетным воином, страница 51 – Хоуп Харт

Я хватаю его огромную руку и подношу к губам. Меня вдруг начинает трясти, последствия выброса адреналина, меня сильно накрыло. Я наклоняюсь вперед, утыкаясь носом в ухо Терекса.

— Ты должен поправиться, — шепчу я. — Я сказала, что поцелую тебя, когда мы вернемся сюда, помнишь? Но для этого ты должен очнуться.

Мони делает что-то такое, отчего брови Терекса хмурятся, а тело напрягается. Я прижимаюсь поцелуем к его щеке, а Мони бормочет, ее глаза сосредоточены, в то время как одна из целительниц протягивает ей поднос с инструментами.

Я отвожу глаза, чувствуя тошноту, и возвращаюсь к шептанию на ухо Терексу.

Кажется, что прошло несколько часов, когда Мони наконец отходит от него.

— Мы сделали все, что могли, — заявляет она, окидывая взглядом тело Терекса. — Теперь все зависит от него. Терекс — упрямый воин. Выбор теперь за ним — идти ли ему со Смертью или остаться снами.

Я киваю, опустив плечи.

— Дай я взгляну на твой локоть, дитя.

— Я в порядке.

— Он не обрадуется, увидев тебя в таком состоянии, когда проснется. Он будет хмуриться и рычать, и это замедлит его выздоровление.

Я киваю, неохотно отпуская руку Терекса, и подхожу ближе к Мони. Она настолько нежна в своих прикосновениях, насколько это возможно, ее темные глаза сочувственно изучают мою руку.

— О чем ты только думала?

Я хмуро смотрю на нее.

— Мне должна была его затащить на мишуа.

Ее глаза удивленно расширяются, а затем на лице появляется понимание.

— Ты была очень храброй. Это будет больно. Но ты ведь научилась тому, что иногда для выздоровления боль необходима, а?

Я киваю, мои глаза полузакрыты от усталости. А потом я резко отшатываюсь, когда она достает свою зловещую зеленую пасту и намазывает ее мне на руку. Я скриплю зубами, но отказываюсь кричать, когда Терекс испытывает гораздо большую боль. Мони помогает мне снова закрепить руку в перевязь, и, наконец, она позволяет мне свернуться калачиком рядом с теплым телом Терекса, и целители оставляют нас наедине.

ТЕРЕКС

Я дрожу от холода, хотя знаю, что горю.

Лихорадка.

Я все еще на мишуа?

Элли.

Я переворачиваюсь, и мой бок обжигает болью, когда сладкий аромат Элли достигает моего носа. Она совсем рядом.

Я не в силах разлепить тяжелые веки, а она утыкается носом в мои волосы.

— Ты в порядке, Терекс. Мы вернулись в лагерь.

Прохладная мокрая ткань скользит по моему лбу, и я дрожу еще сильнее.

— Х-холодно, — рычу я, и ткань замирает.

— Ты весь горишь. Я знаю, что тебе холодно, но нам нужно сбить жар.

Я хмурюсь, и у Элли вырывается еле слышный смешок. Я позволяю ей делать то, что она хочет. Я бы позволил ей все, что угодно, лишь бы снова услышать звук ее смеха.

Она вернула меня. Я все еще на грани смерти, но моя храбрая, упрямая самка привела меня домой.

— Терекс?

Мой отец. Элли замирает, и я рычу, чувствуя, как она отходит.

Я протягиваю руку и ловлю материал. Возможно, ее платье. Я притягиваю ее к себе и слышу, как она раздраженно фыркает, а моя мать издает сдавленный смешок.

— Мой сын такой же упрямый, как и его отец, — говорит она.

Я пытаюсь открыть глаза, но ужасная головная боль не дает мне разомкнуть веки.

Я бы узнала маминыприкосновения из тысячи, кожа мягкая, но слегка мозолистая от долгой работы. Она проводит пальцами по моей щеке, и я слышу сдавленный всхлип.

— Знаю, он весь горит, — быстро говорит Элли. — Мони говорит, что это нормально, и как только температура спадет, он должен пойти на поправку. Я стараюсь, как только можно, привести его в норму.