Книга Освобожденная инопланетным воином, страница 43 – Хоуп Харт

— Что ты всё ещё здесь делаешь? — спрашиваю. — Не то, чтобы тусоваться здесь плохо, конечно же.

Она улыбается.

— Мы останемся, пока не решим эту небольшую проблему с дохоллами. Зариксу и Дексару нравится идея объединить нашу оборону с Ракизом.

Я прикусываю нижнюю губу, внезапно подавившись.

— Алексис должно быть ненавидит это. Она постоянно в разлуке от своего племени. И у тебя уроки танцев…

— Всё нормально. Всё-таки чрезвычайная ситуация. Но ты права. Это уже длится достаточно долго. Нам нужен какой-то план, чтобы устранить эту угрозу раз и навсегда.

Несколько минут мы сидим в дружеской тишине, обе жуём, наблюдая, как члены племени занимаются своими делами.

— Как дела, Зои? — Бет нарушает тишину. — Ты выглядишь… грустной.

Мало того, что Бет прекраснанеземной красотой и грациозна от природы — даже с лёгкой хромотой, — она ещё и одна из самых добрых женщин, которых я знаю.

— Я в порядке. — Я улыбаюсь ей, но её брови хмурятся, говоря мне, что она видит мою чушь насквозь.

— Что-то произошло.

Я прочищаю горло, и слова вырываются прежде, чем я осознаю, что говорю их.

— Я спала с Тагизом. Много раз.

Её глаза расширяются, а затем она ухмыляется, но улыбка исчезает, когда она изучает моё лицо.

— Кажется, ты не очень довольна таким развитием событий, — бормочет она.

Я смеюсь, но у меня словно перехватывает горло, и звук больше похож на всхлип.

— Эй. — Она наклоняется ближе, обнимая меня за плечи. — Расскажи мне, что происходит. Я отличный слушатель, клянусь.

Всё выплескивается наружу. Как семья Тагиза ожидает, что он женится на ком-то другом. Как я пыталась держаться от него подальше, и как от его взгляда, моё сердце бьётся так сильно, что кажется, будто оно вылетит из груди.

Я вытираю слёзы с лица.

— Знаешь, каково это встречать Рождество в другой день, когда ты ребёнок? Знать, что ты не можешь отпраздновать настоящий праздник, потому что твой отец со своей настоящей семьей? Любовница и внебрачный ребёнок не получат двадцать пятое декабря — никогда. И даже не двадцать шестое. Они получают праздник двадцать седьмого или двадцать восьмого.

Ещё одна слеза скатывается по моей щеке, и Бет хватает меня за руку. Я всхлипнула.

— Почему ты плачешь?

Она вытирает лицо, сгорбившись.

— Ничего не могу поделать, — бормочет она. — Я разваливаюсь, когда мои друзья страдают.

Я улыбаюсь.

— Ты немного эмпат. — Я вздыхаю. — Моя мама была женщиной на стороне. Я не понимала этого, пока мне не исполнилось восемь или девять лет. Я услышала, как она разговаривает с моим отцом. Возможно, он любил мою мать. Может быть, даже любил меня. Но он никогда не собирался бросать свою жену. Никогда. К тому времени, как я стала подростком, мама наконец приняла такое положение дел, и я ненавидела его больше всего на свете.

— Не могу представить, как тебе было тяжело, — бормочет Бет. — Общалась ли ты с ним во взрослом возрасте?

Я качаю головой.

— Его жена захотела переехать в Калифорнию, когда я была подростком. Так они и сделали. Внезапно он исчез, и мне пришлось звонить в 911, когда моя мать проглотилапузырек с таблетками. Я должна была наблюдать, как она сломалась и восстанавливалась от этого. Ты знаешь, что она никогда не брала ни цента из его денег? Он ей, как минимум алименты должен. Но она была слишком горда, и вместо этого она работала на трёх работах и умерла по дороге на ночную смену в дрянной забегаловке у автостопа.