Книга Царица Теней: возвращение Персефоны, страница 320 – Инна Ласточка

— Твои слова справедливы, — сказала Лина, поднимаясь на ноги, и склонила голову перед Геей, — и в том, что я узнала только теперь, нет твоей вины. Я сделаю всё… — она избегала смотреть на Аида, но знала, он смотрит прямо на неё. — Если Великий Эрос пожертвовал собой ради мироздания, для меня будет честью пройти по его стопам…

***

Кто думает о смерти в восемнадцать? А кто ждёт её в двадцать шесть? Лина знала, что не многие её ровесники поднимают эту тему даже наедине с собой, но она сама смотрела в глаза смерти прямо сейчас. Вокруг неё по велению Геи исчезали боги, и только воплощение Смерти оставалось перед ней в образе мужчины, к которому так тянулось её сердце. Он смотрел с надеждой и верой, что всё получится, но она знала, чувствовала это всем своим существом, что им не выдержать такой силы, не пережить, не выстоять и не подняться на новую ступень — они оба растворяться в своих стихиях, оставляя их свободным, как сделал Эрос старший. Эрос — воплощение любви.

— Дитя… — Гея осталась с ними наедине и подошла к Лине, — ничего не бойся, ты рождена для этого, и ты не одна, — она подняла руку, будто собиралась заправить волосы за ухо, но вместо этого потянулась к щеке Лины и погладила её. — Ты не одна.

Их взгляды встретились, и на миг Лине почудилось, что Гея скажет что-то ещё, но она коротко улыбнулась и растворилась золотым сиянием, оставляя после себя целый спектр разнообразной божественной силы. Через касание сила Геи проникла в Лину, добралась до сердца, а затем нырнула в солнечное сплетение, где запустила нечто могущественное, необъятное, такое, что Лина своим человеческим сознанием не могла постичь. Всё её тело засияло, вены проступили на коже золотыми линиями, взгляд загорелся зелёным, и хитон,похожий на ленту млечного пути, окутал её. Защита над платформой начала распадаться, трещина стала глубже, и Лина поспешила к Аиду, протянула ему руки, и он принял их.

— Она обещала, что ты будешь жить… — сказал он, притягивая её к себе.

Их окутал свет божественных сил и поднял над платформой, притянув половинку Солнечного Опала, которая закрутилась и стала медленно обрастать слоями, превращаясь в целую сферу.

— Только до тех пор, пока ей не понадобиться моя смерть, — равнодушно ответила Лина.

Аид обнял её, и впервые за много веков почувствовал страх. Он видел Персефону холодной, растерянной, влюблённой, сходящей с ума от гнева и ненависти, плачущей и радостной, решительной и трусливой, но никогда ещё не видел её равнодушной… равнодушной к нему.

— Я бы хотел объяснить всё раньше…

— Но теперь поздно, — сказала Лина, — я никого не виню, я просто хочу, чтобы… — она посмотрела ему в глаза, — это всё закончилось.

На краткий миг Аиду показалось, что её взгляд стал прежним, но понять, так ли это, он не успел. Божественная защита над платформой окончательно исчезла, и в них ударил луч божественной энергии, заполняя собой всё. Лина вдохнула эту силу как воздух, втянула её в себя и запылала — они вместе горели в этом огне, вместе были там, где один бы не выдержал и сдался, где один навсегда бы уступил место тьме. Только теперь, ощущая эту связь, эту тонкую нить, протянутую от сердца к сердцу, Лина в полной мере осознала, какую жертву и какой невероятный дар принёс этому миру Эрос. Дар Эроса. Столь же прекрасный, сколь и чудовищно жестокий, невыносимый и одновременно желанный. Дар Эроса, ставший причиной и итогом всего.