Книга Наследники Империи, страница 63 – Инна Ласточка

Ну что могли бедные, привыкшие к тяжёлой работе женщины и мужчины? Только продолжать работать, но теперь не на дворянского помещика, не на обладателя сильной и яркой магии, а на руководителя строгого и зачастую предвзятого, в условиях гораздо более суровых, чем то было прежде. И получали за это тот же самый хлеб в виде монет с изображением двуглавого феникса. Многие ещё в первый год поняли, что поменяли шило на мыло, и эта крошечная плата ничем не лучше, а иногда и хуже остатков с барского стола. Кто-то пытался возвращаться домой, строить жизнь там, но вокруг было одно, всё одно. Разруха, отсутствие перспектив и бедность, бедность, бедность… На магии стояли ограничения, без них многим грозила смерть, любое слово против действующей власти считалось изменой, и было ясно только одно — нужно двигаться дальше, пока можешь, идти и идти, пока не упадёшь или не придёшь к тому, чего искал.

У Западных ворот очередь была не меньше, но по сравнению с Южными проходила быстро. Здесь почти все были с печатями, а потому никого не задерживали, только проверяли паспорт и отпускали восвояси. Как раз сейчас, следующим в очереди за дородной деловитой женщиной в шляпке с перьями, прошёл молодой мужчина: светлые глаза на смуглом исхудавшем лице ярко оттеняли его тёмные волосы, он был одет в коричневую заводскую форму и нёс в руке промасленный свёрток из серо-жёлтой плотной бумаги.

— Паспорт, — устало сказал патрульный, когда парень поравнялся с ним.

Паспорт упал на стол, патрульный небрежно раскрыл его и записал в журнал: «Алексей Орлов, 20 лет, гражданин, прописка, Белый Город. Женат».

— Печать, — добавил патрульный и угрюмо протянул паспорт обратно, когда Алексей, приподняв рукав, показал запястье.

В этот же момент на другом конце города уставшая медсестра покидала очередного умирающего от страшной лихорадки. Тот, кто вовремя не поставил печать, кто намеренно или случайноне подчинился закону, пал жертвой магии — лишь немногие получили способности, слишком немногие, чтобы можно было рисковать. Медсестра взглянула в окно, на ночной город, на дым заводских труб вдалеке, и пошла по коридору, на ходу стягивая белый халат.

Условия в госпитале оставляли желать лучшего, но ей было всё равно. За много месяцев она привыкла обходиться тем, что есть, не ждать, не просить и не искать лёгких путей. Просто работала, просто жила…

— Орлова! — возглас, разлетевшийся по больнице, заставил медсестру вздрогнуть. Она резко обернулась и наткнулась на строгий взгляд своей начальницы — полной надменной женщины в очках, главного врача и отличного хирурга.

— Что случилось, Вера Васильевна?

Вера Васильевна была женщиной справедливой, искренне почитавшей новую власть и точно следующей инструкциям, а ещё она любила разносить медсестёр за их халатность и нерадивость в работе. Но та, кого назвали Орловой, ни тем, ни другим не страдала, и не знала, чем заслужила сейчас этот строгий взгляд.

— В кабинет зайди!

Кабинет главврача, пожалуй, был единственным приличным местом в этом заведении, здесь даже дышалось легче, несмотря на сильный запах лечебной магии, трав и чего-то приторно-сладкого. Вера Васильевна указала Орловой на стул и, когда та села, скрестила руки на груди.

— Ну и что это было, Ань?

— Когда? — ничего не понимая, спросила медсестра и убрала за ухо коричневый локон, выпавший из небрежно завязанного высокого пучка.