Книга Вечность не предел, страница 235 – Кейси Эшли Доуз

Он обводит их рукой, словно Лале сама не помнит, как выглядит портреты, которые она писала:

– Ведь они показывают не только лица, но и души!

Султан решительно сверкает глазами:

– Да, законы для всех. Но на то и существуют судьи, чтобы разбирать каждый случай отдельно. И я, высший судья в этом государстве, решил, что ты не заслуживаешь наказания.

Сердце Лале останавливается на какой-то миг, перед глазами все плывёт, и она едва различимо бормочет, все еще не веря в то, что услышала:

– Благодарю.. благодарю, мой господин..

Совершенно избежать наказания? И не за один, а за целых три портрета? Она уже была готова распрощаться с жизнью. Да что скрывать, за эту вечность ожидания, пока султан не явился сюда – она уже трижды успела это сделать!

Но по лицу дяди Лале видит, что тот сказал еще не все. Потому, усердно стараясь привести себя в чувства и внимать каждому слову, она смотрит на падишаха.

– Но, девочка моя.. – говорит он, заметив, что она вновь готова внемлить его словам – я так же хочу кое о чем тебя попросить. Быть может, это станет моим спасением..

– Спасением? – изумляется Лале – о чем вы?

– Ты знаешь, моя милая – три моих сына: Ахмед, Алладин, Хасан – погибли, едва достигнув семнадцатилетия. Трагически ушла и твоя мать..

Но как она ушла? Что значит трагически? Что тогда случилось– может, султан как раз и откроет ей сейчас этот секрет?

Но нет:

– Последнее время со мной что-то происходит. Возможно, это болезнь.. но их образы все время у меня в голове, перед глазами – его голос становится совсем уж изнеможенным – следуют за мной, куда бы я ни пошел, чем бы ни занимался. Это моя кара, мое мучение. Бедняга Ширвани лечит меня своими отварами, но с каждым днем все только хуже.

Лале искренне жаль султана Мурада. Она помнит, каким дядя сидел в библиотеке, когда вокруг него крутился лекарь, а он отказывался от его лекарств. Какого это, когда мертвые не желают отпускать и проникают в мир живых, пусть даже не имея телесной оболочки?

Может, это даже хуже? Ведь телесную оболочку можно заточить, а призрачные образы, ютящиеся в самой голове, запереть под замок никак не выйдет.

Но вот он вздыхает, и голос его становится немного расслабленнее:

– Однако сейчас, когда я увидел изображение Хасана и Айше и смог с ними поговорить.. Я почувствовал облегчение. Словно, перенесенные на полотно, их образы покинули, наконец, мою голову.

Он вперивает в племянницу грустный взгляд:

– Поэтому я прошу тебя написать портреты двух других моих сыновей. Если они выйдут такими же живыми, если я смогу попросить у них прощения.. Быть может, тогда видения и муки совести наконец оставят меня.

Просить прощения? Но за что? Насколько Лале знает, двух предыдущих его сыновей постигло такое же несчастье. Несчастный случай, как и с Хасаном – где никто не виноват, включая его самого. За что же тогда его терзают муки совести?

Видя, что султан ждет ответа, Лале поспешно опускает голову:

– Мой господин, я с великим удовольствием написала бы обоих шехзаде. Но, боюсь, недостаточно хорошо их помню. Когда погиб Алладин, мне было десять, когда Ахмед – и вовсе всего пять лет. Их лица вспоминаются очень туманно..

– Однако – резонно замечает султан – когда умерла твоя мать, тебе было всего пять. А ты изобразила ее совершенно точно.