Книга Связана с Мараком, страница 51 – Каллия Силвер

Щупалец скользнуло вдоль её позвоночника, обвивая грудь. Соски мгновенно напряглись под тонкой тканью. Он удовлетворённо провибрировал, низко, в груди.

— Ты откликаешься так… красиво, — прошептал он.

Дыхание у неё сбилось. Тело уже узнавало его прикосновения, подстраивалось под них, становилось мягким, тёплым, готовым. Щупальце, что дразнило её между ног, теперь давило чуть сильнее, раздвигая её плавно и неторопливо; рельефная поверхность вызывала сладкие рывки удовольствия.

Они опустились на платформу позади — на его ложе-трон, мягкое, тёплое, подобно раковине, укрытое шёлком и теплом.

Он поглощал её — медленно, игриво, не отрывая взгляда, пока щупальца аккуратно и уверенно обвивали её запястья, лодыжки, разводили её, делая беззащитной и открытой.

За стенами корабля бушевала вселенная.

Но здесь…

Здесь существовали только они.

И в этом ярком огне его прикосновений она забыла страх полностью.

Она думала, что космос будет холодным.

Что прорыв сквозь червоточину — эту ленту сжатого времени и гравитационного безумия — заставит её чувствовать себя маленькой, испуганной, пустой. Но, заключённая в объятия Кариана, окружённая ровным ритмом его дыхания и мягким биолюминесцентным сиянием его кожи, Леони чувствовала слишком многое.

Он держал её у себя на груди — в его личных покоях, где никто, кроме неё, не смел ступать. За усиленными стенами червоточина бесилась в нелепых, невозможных спиралях: цвета, у которых не было названий, свет, который двигался так, будто мыслил. Но всё это отступало на второй план — потому что там был он.

Кариан.

Его конечности обвили её, будто плети безопасности и голода одновременно. Одна рука лежала под её шеей. Щупальца, мягкие и тёплые, медленно меняли обхват, касались её кожи в разных точках, как будто каждый раз напоминали: она — его. Одно петлёй лежало на её талии. Другое нежно скользило по изгибу бедра, дразня тонкую полупрозрачную ткань, которую он настоял, чтобы она носила.

Она пыталась выровнять дыхание, заставить себя думать о червоточине, о Земле — о чём угодно.

Но он шевельнулся. Самую малость — и дыхание сорвалось.

Щупальце медленно поднялось выше, коснулось её рёбер — и она вздрогнула. Пульс подпрыгнул, сбиваясь в горле.

— Ты боишься, — сказал он тихо, почти на выдохе. В его голосе не было насмешки — только наблюдение.

— Я не боюсь.

— Твоё сердце говорит иначе.

— Может, дело не в червоточине.

Он тихо, низко хмыкнул — почти улыбнулся — и щупальце на её талии скользнуло ниже. По изгибам бёдер. Между её ног.

Она тихо выдохнула — не в протесте, нет. В горячем, пугающе-сладком ожидании.

Ещё одно щупальце — более тонкое, чувственное — нежно раздвинуло её, обводя её внутренние губы едва заметными, ласкающими штрихами. Она чувствовала каждое движение — каждую вибрацию его кожи, каждое колебание температуры.

Он зналеё теперь.

Знал всё: как она дышит, какие звуки издаёт, как напрягаются её мышцы, когда она близка к краю.

— Ты отвлекаешь меня, — прошептала она, ощущая, как жар поднимается к лицу.

— Прекрасно, — ответил он, и голос его стал ниже, темнее. — Лучше думай обо мне, чем о страхе.

Она повернула голову, чтобы увидеть его. Его глаза — ночные,глубокие, с отблеском далёкого света — встретили её взгляд. Одно из щупалец поднялось, скользнув по её щеке, затем мягко вплелось в её волосы.