Книга Моё пушистое величество, или Новый Год для Властелина, страница 80 – Алиса Чернышова

Я хмыкнул.

— То есть ты сходу можешь вспомнить хоть одну любовную историю, которая хоть отдалённо была бы похожа на сказку? Любовь-судьба без трагического конца? Без ненависти, взаимного слома и предательств? Я вот не помню ни одного случая. Они либо предают друг друга, либо умирают раньше, чем успевают предать… Ну, либо привыкают друг к другу, разделяют общие интересы и цели — что прямо счастливейший из возможных концов.

— Ну, я могу назвать парочку более-менее “сказочных” историй, — вздохнула леди Шийни, — Но понимаю и твою точку зрения. Так называемой “чистой” любви, разумеется, в долгосрочной перспективе быть не может. Люди неизбежно ранят друг друга, и сталкиваются интересами, и ненавидят, и меняются… Однако, повторюсь снова: любовь относится к тем субстанциям, отношения с которыми (и отношения к которым) каждый человек… Не так. Каждый разумный должен выстраивать сам. В рамках паутины вероятностей твоё появление здесь — это тоже судьба твоей подопечной. Она должна встретить того, кто на другом конце нити. А вот то, что она будет делать дальше, уже зависит от неё самой. И от того, как ты её обучишь, конечно.

— Как будто я смогу сделать хоть что-то, если онавпадёт в любовное безумие! Эта так называемая “любовь-судьба” разрушит её!

— Мне кажется, всегда можно сделать что-то, — заметила леди Шийни мягко. — И даже если нет… Ну, значит, разрушит. Некоторым людям такое идёт на пользу: они обретают себя, только восстав из обломков. И даже если всё обернётся так, что хуже не придумаешь, это будет не твоя вина, но её судьба в сочетании с её собственным выбором. Я понимаю, насколько для тебя это болезненный вопрос, но… Любовь не лишает воли, Дар-Кан. Туманит разум, вызывает смятение и томление, но… Выбор, который делают люди под её влиянием, всё ещё остаётся выбором.

Некоторое время после того, как её слова отзвучали, мы сидели в тишине.

Я думал и вспоминал.

Об одиночестве дворца, которое изредка нарушалось короткими визитами дяди с тётей, играми с Мин-Мин, шёпотом паука Пао-Пао, официального шпиона Королевы, что читал мне сказки по ночам, и вечерами с наставником. О маньяках-родственниках, которые, если бы не Пао-Пао, отравили бы меня уже сто раз…

Я помню, как служанка раскрыла существование Пао-Пао, и мои родственники уничтожили его. Помню, как кричал и плакал, но они сказали только, что Пао-Пао заколдовал меня.

Я помню, как ко мне приставили толпу полоумных кузенов, поощряющих во мне худшее.

Помню, как ко двору прислали Лит-тира… и что мы, с негласного одобрения родственников, делали с ним.

Помню, как, сожрав вместо меня отравленную еду, Мин-Мин год лежала парализованной. Именно тогда, собственно, мы с Лит-тиром начали немного сближаться. Мы тогда плакали вместе у её кровати.

Помню, как отдал приказ о казни наставника.

Помню, как сражался с родственниками и уничтожал их, одного за одним, разного рода интересными способами…

С матерью я познакомился впервые, когда мне было тридцать.

Она явилась мне в сон , чтобы запоздало поздравить с завоеванием Императорского Города, сказать, что гордится мной, и напомнить, что Император должен быть казнён за сделку с Королём Кошмаров или что-то вроде того.

Это было настолько мило с матушкиной стороны, что я тогда основательно сорвался. Много чего натворил, на много ком женился, чего-то там взрывал и завоёвывал, много пил, много убивал — и наворотил бы ещё больше, не отлови меня леди Шийни и не запихни в комнату для просветления головы.